Книга таинств Деливеренс Дейн - [47]

Тот с ворчанием поднялся, поправляя съехавший серый парик. Он слегка сутулился, но благодаря сухощавости и блеску в глазах выглядел намного моложе. Мерси попыталась по его лицу понять, о чем он думает, и обнаружила лишь остатки былой фамильярности.

— Миссис Лэмсон, — начал он, опираясь обеими руками о стол, — вопросы репутации трудно поддаются оценке. Не могли бы вы предоставить суду больше сведений?

— Простите? — не поняла она.

— У вас ведь есть муж? — справился мистер Солтонстолл.

— Да, — растерянно ответила она.

— Он сегодня здесь, с вами? — спросил адвокат, пробегая глазами по толпе, будто высматривая его.

— Он в море, — ответила Мерси, нахмурившись.

— А, — сказал юрист. Он заложил руки за спину и прошелся взад и вперед перед Мерси. — Моряк. Конечно, трудная профессия. Но весьма не бедная.

Зал встретил язвительное замечание смешками. Мерси не выдержала:

— После того как мою мать заключили в тюрьму, меня долгое время избегали порядочные молодые люди, которые раньше ухаживали за мной с намерением жениться. Вскоре я стала считаться старой девой. И только на тридцать пятом году моей жизни Джедидайя Лэмсон осмелился завоевать мое расположение.

Женщины на задних рядах перешептывались. Мерси спиной чувствовала волну женских страхов, живым воплощением которых была она. Она начала было теребить прореху на накидке, потом вцепилась руками в барьер.

— В самом деле! — воскликнул юрист, снова и снова прохаживаясь по залу. — Несказанная удача. А как вы зарабатывали себе на жизнь до того, как соблазнили мистера Лэмсона?

— После суда над мамой от меня отвернулись все соседи и друзья, — тихо сказала Мерси. — Я сделалась ненавистной всем честным гражданам. Они перестали пользоваться услугами моего ремесла, отказывались приглашать в дом, не допускали к трапезе, даже не разговаривали со мной. Будучи отвергнутой, я воздерживалась от занятий своим ремеслом и переселилась в другой город, где и возобновила занятия целительством, но в гораздо меньшей степени.

Позади нее шепот не прекращался, и до Мерси долетали отдельные слова и фразы. «Исчезла» как будто расслышала она, «маленький ребенок» и «та, обезумевшая». И еще одно слово, которого она страшилась больше всего: «ведьма».

— Что это за целительство, о котором вы говорите? — спросил адвокат, сложив руки на груди и буравя Мерси взглядом.

Она беспокойно оглянулась, потом снова стала смотреть в мягкие глаза на портрете.

— Я знаю цветы и травы, составляю микстуры для больных, помогаю женщинам в родах, я чувствую, что их больше тревожит, даю советы и облегчаю страдания, насколько могу. За эту работу я получаю продукты, вещи или деньги.

— Что?! — вскричал адвокат, наклонившись к ней так близко, что она слегка отшатнулась от него. — Так вы ведунья?

Обвинение обожгло ей лицо. Глупо было объяснять что-либо этому человеку с его серебряными пуговицами и — она вдохнула его дыхание — привычкой нюхать табак.

— Я предпочитаю никак не называть свою профессию, — сказала Мерси, сдерживая приступ тошноты.

Под многочисленными слоями одежды и белья на коже у нее выступил липкий пот, а в легких перестало хватать воздуха.

— Не лучше ли недомогающему воспользоваться услугами медика? То есть человека, надлежащим образом обученного и знающего движение телесных жидкостей? — спросил адвокат, обратившись к присяжным.

Один из них сидел с самодовольной ухмылкой, опершись одной ногой о полированные перила. Конечно, доктор, — подумала Мерси. Учился где-нибудь в Кембридже. Как будто все нужные знания можно взять из книг!

— Некоторые действительно предпочтут его, — уступила Мерси.

— Предпочтут?! — взревел адвокат, и судья улыбнулся. — Ты шарлатанка, женщина!

Задние ряды взорвались криками, а Солтонстолл длинным пальцем указывал на Мерси, и ленты на его рукаве подрагивали. Терпение Мерси лопнуло.

— Шарлатанка я или нет, вас это не должно здесь касаться! — воскликнула она. Голос уже набирал силу. — Я прошу суд восстановить доброе имя Деливеренс Дейн, ради ее памяти, ради меня и ради моей малолетней дочери, как уже восстановили доброе имя всех остальных несчастных, приговоренных к смерти в 1692 году Гласным Окончательным судом, который использовал в качестве доказательств непроверенные свидетельства и непристойную ложь, что уже признано самим судьей Сьюэлом!

Мерси стукнула кулаком по перилам. Вся ее энергия, сосредоточившаяся внутри тела, устремилась в руку, глаза посветлели, и от удара барьер треснул, чуть не развалившись надвое. Толпа ахнула.

Ричард Солтонстолл невозмутимо подошел к Мерси. Костяшки ее пальцев побелели от гнева, ноздри подрагивали.

— Верно то, что суд города, в желании поскорее освободить нашу общину от дьявольского воздействия, поспешил придать значение показаниям обезумевших маленьких девочек, — печально сказал он. — И так же верно, что доброе имя тех несчастных, чьи души сейчас во власти всемогущего и милостивого Господа, восстановлено этим судом на благо и процветание их живущего потомства. — Он медленно подошел к скамье присяжных. Двенадцать пар глаз не отрываясь смотрели на дрожащую Мерси. — И так же верно, что обстоятельства, в которых вы оказались после казни вашей матушки, могут быть рассмотрены как невыносимые и неизбежные. И все же… — Солтонстолл умолк и повернулся к залу. Толпа, затаив дыхание, ждала. — И все же, миссис Лэмсон, — повторил он, и Мерси взглянула на портрет молодого человека с теплыми розовыми щеками и пышными кудрями — всего лишь плоское изображение, написанное бесчувственной краской. — И все же, — сказал Солтонстолл в третий раз, уже повернувшись к ней и глядя ей прямо в глаза. —