Книга призраков - [12]

– Но у меня не бывает белой горячки. Я не употребляю спиртное.

– Я этого и не утверждаю. Однако, позвольте мне продолжить. В случаях белой горячки, пациенты воображают, что видят крыс, чертей и прочие объекты. Они кажутся им реальными, они полагают, что видят их в действительности. Но на самом деле это не так. Это просто картинки, которые мозг посылает на сетчатку глаза.

– И вы полагаете, что я в самом деле была на гонках?

– Я в этом уверен.

– И то, что я танцевала на балу у леди Бельгрейв?

– Совершенно очевидно.

– И слушала Кармен в Королевской опере?

– Нисколько не сомневаюсь.

Бетти тяжело вздохнула и задумалась.

Через некоторое время она сказала:

– Скажите мне откровенно, доктор Гровс, не надо меня щадить, не думаю, чтобы правда могла меня испугать. Я готова ее принять. Вы ведь думаете, что я сошла с ума?

– У меня нет ни малейшего повода так думать.

– Это было бы самым страшным, – сказала Бетти. – И если я почувствую, что это именно так, я в ту же секунду отправлюсь к тетушке и попрошу, чтобы она отправила меня в приют.

– Оставьте подобные мысли; ваш разум в совершенном порядке.

– Если только считать, что провалы в памяти лучше сумасшествия. Будут ли эти приступы повторяться?

– Не могу дать точный прогноз, поэтому давайте надеяться на лучшее. Изменение обстановки, общества, свежий воздух…

– Но я не могу оставить тетушку!

– Я вовсе не это имел в виду; я имел в виду отдых от Лондона. Это может вернуть вас прежнюю. Ведь у вас никогда не случалось подобных приступов ранее?

– Нет, никогда, пока я не приехала в город.

– Следовательно, как только вы покинете город, они могут прекратиться.

– Если все будет так, как вы говорите, я останусь в провинции навсегда и никогда больше не приеду в Лондон.

В тот же день приехал капитан Фонтанель, обеспокоенный тем, что Бетти плохо себя чувствует. Она не следила за собой должным образом, сказал он, во время регаты. Он боялся, что холод на реке оказал на нее свое болезнетворное влияние. И еще он рассчитывал на то, что ему удастся переговорить с ней, прежде чем она снова вернется в Девоншир.

Но, поскольку к Бетти его не пустили, он в течение часа беседовал с леди Лейси, и удалился от нее с улыбкой на лице.

На следующий день он прибыл снова. Бетти полностью пришла в себя, повеселела, ее румяные щечки обрели прежний здоровый цвет. Они с тетей сидели в столовой, когда он приехал.

Капитан выразил сочувствие и одновременно удовлетворение по поводу того, что недомогание оставило ее так быстро.

– О, – сказала девушка, – я в полном порядке. Все прошло. Мне не нужно было вчера оставаться в постели, но тетя настояла. Завтра мы собираемся вернуться в наше поместье. Вчера тетя была испугана и думала, что наше возвращение придется отложить.

Леди Лейси поднялась, оправдавшись тем, что ей необходимо проследить за упаковкой вещей, и вышла, оставив молодых людей наедине. Когда за ней закрылась дверь, капитан Фонтанель подхватил стул, подсел поближе к девушке и сказал:

– Бетти, вы не можете себя представить, каким счастливым я себя почувствовал, когда вы приняли меня. В лодке у меня не было времени, иначе я сказал бы вам все, что намерен сказать сейчас; вы собираетесь возвратиться в Девоншир, и у меня не будет другого случая переговорить с вами с глазу на глаз, но вы были так добры ко мне, согласившись принять меня, что я рассчитываю услышать от вас «да».

– Я… я… – запинаясь, произнесла Бетти.

– У меня было мало времени, я торопился, и сегодня я пришел сюда, чтобы повторить сделанное мною предложение и чтобы убедиться, что я могу рассчитывать на счастье. У вас было время подумать, и я верю, что вы не передумали.

– О, вы так добры, вы так внимательны ко мне!

– Дорогая Бетти, послушайте, что я вам скажу! Я перед вами – бедный, несчастный, трепещущий, – и у меня есть причина так говорить. Вложите вашу руку в мою; это будет короткое признание солдата, подобно Генриху V и прекрасной Девы Франции. «Я не знаю разных любовных ухищрений, а прямо говорю: «Я вас люблю», и если вы меня спросите, искренне ли, я отвечу – да, но если вы потребуете от меня еще излияний, то пропало мое сватовство. Отвечайте же мне поскорее. Ударим по рукам, и дело с концом. Ну, что вы мне скажете, леди?»[2] Надеюсь, я процитировал правильно?

Робко, застенчиво, протянула она свои пальчики, и он сжал их. Она немного подалась назад, потупилась и сказала:

– Но прежде я должна вам кое-что сказать, нечто очень важное, что, может быть, заставит вас изменить свое намерение. Я не вправе утаить это от вас, вы должны все узнать, прежде чем примете окончательное решение.

– Чтобы заставить меня это сделать, я должен услышать что-то поистине ужасное.

– Это и есть ужасное. Я страдаю забывчивостью.

– О Господи! Я тоже этим страдаю. В последнее время я несколько раз прошел мимо своих хороших знакомых и даже не узнал их; у меня есть только одно оправдание – я думал о вас. Кроме того, я забываю о своих счетах; а также – и да простит меня Небо! – ответить на письма.

– Я имела в виду совсем не это. У меня случаются провалы в памяти. Поэтому я даже не помню…

Он запечатал ее губы поцелуем.