Книга победителей - [15]

– Предыдущей моей постановкой был «Заяц. Love Story». Конечно, страшно. Но, наверное, самое главное – это чувство долга. Это то, что заставляет меня, несмотря на болезни, плохое настроение, двигать и дальше эту повозку и не останавливаться.

– Вы впускаете в театр свежий воздух, молодые режиссеры ставят спектакль за спектаклем. У вас нет ощущения, что кто-то из новичков вас, скажем так, подсиживает?

– Я вообще никогда не думала об этом. Знаешь, Вадик, есть люди, которые любят на хвосте приносить всякие вести: а вот мы знаем, мы слышали, про вас говорят то-то, подсиживает такой-то… Я не хочу всю эту ерунду повторять. Самое страшное для меня, если на театр, когда мы уйдем, амбарный замок повесят. Надо иметь смену, так что пусть подсиживают. Комплексов по этому поводу у меня нет.

– Бывали моменты, когда «главрежство» казалось вам непосильной ношей?

– Бывали, и не раз. Но я ко всему стараюсь подходить ответственно. Если, скажем, меня спрашивают: бросали ли вы когда-нибудь курить? – я отвечаю, что попытаюсь это сделать только в тот момент, когда поверю, что действительно смогу бросить. Так что я не из тех, кто кидается заявлениями. Хотя однажды такое заявление все-таки написала – нервы не выдержали: это была обида по линии внутритеатральной, думала, что не смогу её пережить. Но видишь, не ушла.

– А когда вы почувствовали вкус к режиссуре? Почему-то я никогда вас об этом не спрашивал.

– Это, Вадик, не был рациональный момент, который позволил бы мне сразу все осознать до конца. Для меня все произошло почти случайно. Дело в том, что в первые годы «Современника» в конце сезона на худсовете обсуждали каждого актера на предмет его дальнейшего пребывания в театре. И вот группа «предупрежденных» о грядущем увольнении решила самостоятельно поставить спектакль «Пять вечеров» Александра Володина, чтобы доказать свою жизнеспособность. В то время я была беременна, не могла играть, и актеры попросили меня, сидя на стуле, подкидывать им идеи. Из этого моего «сидения» получился первый режиссерский опыт. Моя профессиональная гордость была удовлетворена тем, что никого из «предупрежденных» (а среди них был и Слава Любшин!) в тот год не отчислили. Более того, спектакль включили в репертуар, хотя тогда же «Пять вечеров» поставил сам Ефремов. Некоторое время так и играли поочередно два спектакля – поразительная творческая щедрость Олега Николаевича!

– Ефремов ведь поначалу не пускал в театр «чужую» режиссуру.

– На мой взгляд, это совершенно справедливо, – не было еще прочной школы, эстетика только вырабатывалась, рождался общий язык. После «Пяти вечеров» Ефремов уговорил меня поставить еще один спектакль – уже официально. Это были «Двое на качелях».

– Режиссура постепенно вытеснила из вашей жизни актерскую профессию. Жалеете об этом?

– В общем-то театр не баловал меня хорошими ролями – за всю жизнь сыграла только три стоящие роли: Грачиху в спектакле «Без креста», мисс Амелию в «Балладе о невеселом кабачке» и Марту в «Кто боится Вирджинии Вульф?». Мы все в «Современнике» были воспитаны на убеждении: актер должен играть только то, что нужно театру. Одинаково серьезно относились и к главным ролям, и к эпизодам. И все же расставалась я с актерской профессией мучительно. После того как поставила «Обыкновенную историю», за которую мы получили Государственную премию, меня решили перевести на режиссерскую ставку. Помню, как я тогда плакала, – мне казалось, что прощаюсь с актерской профессией навсегда. Слезы мои, как видишь, были оправданны… Позже я совершенно потеряла вкус к актерской работе. Режиссура настолько вытеснила из моей жизни первоначальную профессию, что у меня давно нет ни актерской мечты, ни каких-либо актерских притязаний… В театре я и днюю, и ночую, занимаюсь не своими делами: то ремонт, то переезд, то гастроли, то поиск спонсоров. Я же никого этим не обременяю, никого не прошу за меня куда-то сходить или что-то сделать, я все пытаюсь сделать сама.

– Далеко не каждая женщина выдержит такую нагрузку, и далеко не каждый мужчина выдержит рядом такую сильную женщину.

– Вот-вот. Я не знаю ни одного человека, которому было бы приятно, когда его называют «муж такой-то» или «жена такого-то». Само собой, появляются определенные комплексы. Я пыталась с этим бороться, когда жила с Марком (Марк Абелев, известный ученый, бывший муж Галины Волчек. – Прим.), с которым, как ты знаешь, у меня до сих пор замечательные отношения. Помню, из некоторых посольств вместо письма «госпоже такой-то с супругом» стали присылать персональные конверты. Это была большая победа.

– Как вы считаете, режиссерское кресло меняет сознание женщины?

– Мне это режиссерское кресло приносило столько тяжелых, неприятных моментов, что я потеряла все свое здоровье. Каждый раз после очередного стресса, связанного с ситуацией в театре, я понимаю, даже чувствую, как уходит значительная часть оставшегося здоровья. К сожалению, в любом театре есть и должны быть обиженные люди, потому что не все равны талантом.

– Эти обиженные когда-нибудь выступали против вас?

– Нет, но пережила я многое. Даже мой любимейший Гафт, который тоже меня очень любит, много лет назад при молодых, когда Мишка Ефремов и еще кто-то был на сцене, сказал: «Да какой ты режиссер?» Если ему припомнить, он, конечно, скажет: «Галюня, ты что, этого не было!» Тогда я ему ничего не ответила и продолжала репетировать. Так что всякое бывало.