Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 — сер. 1980-х гг. Т.2 - [39]

.

Судя по документам театра, в коллективе данные оргвыводы вызвали иную реакцию. В отношении спектакля «Приваловские миллионы» не было выпущено ни одного документа, в то время, как каждая допущенная на сцене ошибка или нелепый случай в виде отпавшей запонки рассматривался и разбирался, а результаты отражались в приказах. В отношении «Приваловских миллионов» приказ был кратким. «Согласно приказа Комитета по делам искусств при Совете Министров СССР от 18 августа 1951 г. за №662 снять с репертуара „Приваловские миллионы“»52. И все.

Несправедливость огульных обвинений в адрес Брилля была настолько очевидна, что, видимо, за него велась борьба. Не исключено, что и самим обкомом ВКП (б). Практика такая существовала: выполнить установку вышестоящей партийной организации, а после попытаться смягчить приговор или вообще его отменить в отношении тех лиц, чей вклад в определенную сферу деятельности реально был оценим. Особенно часто ситуацию удавалось «замять», если подвергшийся критике руководитель раскаивался в своих «ошибочных» взглядах. О том, что Брилль «раскаялся», фактов не сохранилось.

Хочется верить, что Брилля пытались сохранить для Свердловской драмы.

В начале 1952 г. Ефим Александрович еще работал в театре. А вот уже в мае этого же года на основании приказа Комитета по делам искусств при Совете Министров РСФСР от 30 апреля 1952 г. был издан «Приказ №78 от 7 мая 1952 г. Тов. Е. А. Брилля, главного режиссера, лауреата Сталинской премии, заслуженного деятеля искусств РСФСР в связи с переходом на другую работу освободить от работы в театре с 10 мая 1952 года. Директор Е. А. Акимова»53.

После Ефим Александрович работал в Башкирском театре оперы и балета, в — Челябинском драматическом, с 1955 г. — в театре им. Ив. Франко в Киеве. Ушел из жизни Ефим Александрович в 1959 г., в возрасте 63 лет. Преждевременно, и не исключено, что, не оправившись от удара, нанесенного ему в Свердловске, чему есть косвенные подтверждения, но это уже другая история.

Паэгле Н. М. «Очарованным жить — мой земной приговор»

Эти слова художник и поэт Наталья Баканова посвятила своему отцу — художнику Льву Вейберту.

Знакомство с героем

Зимой 2011 г. через социальные сети меня нашла, а потом позвонила художница из Подмосковья, Наталья Баканова. Она сказала, что прочитала мою книгу «За колючей проволокой Урала»54, посвященную памяти жертв политических репрессий 30—40-х годов ХХ века, и просит меня написать книгу об ее отце, немце, репрессированном по национальному признаку в 1942 г., художнике-графике, первом офортисте на Урале, Льве Павловиче Вейберте.

Я удивилась:

— Ну почему я? Есть много других авторов и тех, кто знал Льва Павловича при жизни, а мне, к сожалению, это не довелось, — попыталась объяснить я Наталье свой отказ.

Свои книги я писала по принципу сбора устной истории, выслушивая и записывая живых свидетелей репрессий и пострадавших от террора. Льва Павловича я услышать уже не могла.

Но незнакомая мне женщина настаивала:

— Прошу вас. Вы жили в Карпинске, вы его поймете. У нас большой семейный архив. Я предоставлю вам все материалы.

Просьбу Натальи Львовны поддержал Международный союз немецкой культуры (МСНК), пообещав издать книгу в серии «Национальность — немец, Родина — Россия!». И я согласилась, теперь понимая, что вытащила тогда один из счастливых билетов в своей жизни, так как прикосновение к судьбе Льва Павловича и архиву семьи Вейберт обогатило и мою собственную жизнь.

Семейный архив, сохранивший материалы семьи российских немцев за два столетия, хранится у Натальи Львовны, и я вылетела в Москву, чтобы познакомиться с наследницей ценнейшего исторического материала. Пухлые тома папок с письмами разных лет; открытки, отправленные с фронтов Первой мировой войны, из Республики немцев Поволжья — родным на Урал; рукописи, фотографии, дневники; газеты на русском и немецком языках; и, конечно же, работы художника, его офорты, линогравюры и рисунки. Этот архив и воспоминания современников художника легли в основу книги «Лев Вейберт: офорт судьбы»55.

В данной статье я остановлюсь только на моментах жизни Льва Павловича, связанных с немецкой ментальностью, ссылкой в Таборинский район Свердловской области, лагерем трудармейцев в городе Карпинске, что находится на Северном Урале.

Но сначала о его корнях и роде Вейберт из воспоминаний, написанных самим художником, примерно в 2000—2006 гг. в поселке Калиново, где он в то время жил.

«Родился я в селе Сылва Пермской области 14 августа 1925 года. Мое детство и юность прошли в Свердловске. Жили мы на улице Тверитина, недалеко от парка культуры и отдыха им. Маяковского, в рубленом доме, где размещались четыре квартиры. В нашей — было девять человек. Одну комнату занимала наша семья из четырех человек, притом не очень большую. Остальные занимали папина сестра с мужем и двумя дочерями, в маленькой комнате жила бабушка Екатерина Яковлевна Кляйн. Дедушка, тогда уже ушедший из жизни, Александр Яковлевич Вейберт, был потомком поволжских немцев-колонистов, а мой прадедушка, Яков Александрович Вейберт, входил в список двадцати шести гласных колонистов третьего трехлетия 1872 года, так как проходил на выборах от сельских обществ.