Книга памяти: Екатеринбург репрессированный 1917 — сер. 1980-х гг. Т.2 - [29]
Атмосфера
Атмосфера всеобщей подозрительности, когда любой человек, невзирая на его чины и заслуги, мог быть в одночасье низвержен системой, внедряла и в твое сознание ощущение «близящейся беды». В газетах каждый день сообщалось о «заговорах», раскрытых «тайных собраниях» и «обществах», «маскировавшихся отщепенцах» из числа номенклатурных работников. Казалось, весь мир только и состоит из «врагов советского народа» и тех, кто рано или поздно их разоблачает. Внушалось: ты можешь оказаться в их стане, сам того не заметив. Попав под идеологическое влияние или даже неумышленно раскрыв тайну.
И вот оно, подобное несчастье, произошло с тобой. Ты где-то дал маху и повод заинтересоваться компетентным органам твоей предшествующей аресту жизнью. Они помогут разобраться во всем и вернут тебя на путь истинный…
Люди, прошедшие все это, уже многие годы спустя признавались, что сам факт ареста воспринимали даже с некоторым… облегчением: не было больше сил жить в этой душной атмосфере ожидания, все возрастающей день ото дня тревоги. А потому хотелось быстрее, быстрее освободиться от всего этого кошмара. Любым способом отвести подозрения, подписать любые бумаги, согласиться на все.
29 мая 1937 г. на допросе следователь сознательно акцентировал внимание на том, что Перель с 1905 по 1920 гг. являлся «членом организации Бунда», а с 1920 г. — «членом ЦК Коммунистического Бунда» (приводим по оригиналу. — В. О.). Все, что говорилось на допросе до этих слов и после них, впоследствии не используется ни разу. Все же, что касается «бундовской тематики», отчеркнуто в протоколе красным карандашом. Можно предположить почему: необходим был националистический оттенок «контрреволюционной подрывной работы».
3 июня последовало новое заявление подследственного:
«Я твердо решил абсолютно ничего не скрывать и подробно рассказать следственным органам о тех контрреволюционных преступлениях, которые я совершил… Я хочу беспощадно сбросить с себя весь груз контрреволюционных преступлений, которые совершены мною за последние годы, а также попытаюсь объективно рассказать о преступлениях других лиц, которые со мною были связаны и в какой-то мере являлись соучастниками».
Наконец, судя по записям в протоколах допросов, наступил этап, который в следствии носил название «установление связей». Линия, связанная с Ленинградом, уже следователей больше не интересовала. «Прорабатывалось» все, что так или иначе касалось работы обкома ВКП (б) и соратников И. Д. Кабакова:
«Я был вовлечен Голышевым А. в состав контрреволюционной организации правых и вел по поручению этой организации контрреволюционную работу… Сталкивался с ним по совместной работе в Москве… С 1927 года связь была прервана. Она возобновилась после того, как в 1930 г. Голышев появился в Свердловске. Будучи командирован Наркомпросом на должность редамтора (так в оригинале. — В. О.)Уральского политехнического института […] А вскоре он был назначен зав. отделом культуры и пропаганды и введен в состав Бюро Уральского Обкома ВКП (б)».
Через три дня:
«В 1932 году я стал замечать отдельные на первых порах, как мне казалось, случайные контрреволюционные выступления Голышева, иногда носящие даже характер отрывков фраз, которым можно было придать значение только при внимательном разборе их […]».
Наверное, многие из нас не раз задумывались над таким вопросом: неужели люди в период становления сталинского режима, когда многое естественное до сих пор считалось уже противоестественным, а противоестественное, наоборот, становилось «привычным», не задумывались над этим процессом? Но для себя после знакомства с делом №3095 я нашел подтверждение одному простому предположению: система создавала еще и такие условия, чтобы человек даже не смел задумываться над происходящим. Какие, к примеру, «контрреволюционные» выпады были допущены в разговорах со стороны того же Голышева? Сегодня, благодаря зафиксированному на допросах, мы можем оценить сказанное с точки зрения дня нынешнего:
«Однажды он сказал мне, что неудовлетворен линией, которую проводит ЦК ВКП (б). Что сельское хозяйство топчется на месте, а все внимание уделено промышленному строительству […] Колхозы, созданные в принудительном порядке, разваливаются; среди высланных много середняков, это их отталкивает от Советской власти, что они не кулаки вовсе […] Говорил неоднократно, что мы, интеллигенция в партии, имеющая большой политический багаж и ведущая большую политическую работу, не можем молчать и должны официальной линии руководства сталинского ЦК противопоставить какие-то силы, которые заставили бы сделать крен в другую сторону […]».
Одного такого высказывания было достаточно, чтобы тем самым как бы предрешить свою судьбу. Даже думать об этом человек уже не смел, не то, чтобы произнести публично подобное. Тем более, что всякий знал в то время: слова «даже стены имеют уши» — ничуть не преувеличены. Наушничество поощрялось в любых формах. Один из родственников жены моего двоюродного брата был осужден в тридцатые годы по навету случайного попутчика в поезде: тот, услышав в тамбуре смех и слова «сталинские соколы», на ближайшей станции сообщил дежурному:
Коллективная монография в жанре книги памяти. Совмещает в себе аналитические статьи известных ученых Урала по различным аспектам истории государственного террора на материале Екатеринбурга-Свердловска, проблемам реабилитации и увековечения памяти жертв политических репрессий с очерками о судьбах репрессированных, основанными на источниках личного происхождения.
Впервые в отечественной историографии предпринята попытка исследовать становление и деятельность в Северной Корее деспотической власти Ким Ир Сена — Ким Чен Ира, дать правдивую картину жизни северокорейского общества в «эпохудвух Кимов». Рассматривается внутренняя и внешняя политика «великого вождя» Ким Ир Сена и его сына «великого полководца» Ким Чен Ира, анализируются политическая система и политические институты современной КНДР. Основу исследования составили собранные авторами уникальные материалы о Ким Чен Ире, его отце Ким Ир Сене и их деятельности.Книга предназначена для тех, кто интересуется международными проблемами.
Издательство «Азбука-классика» представляет книгу об одном из крупнейших писателей XX века – Хулио Кортасаре, авторе знаменитых романов «Игра в классики», «Модель для сборки. 62». Это первое издание, в котором, кроме рассказа о жизни писателя, дается литературоведческий анализ его произведений, приводится огромное количество документальных материалов. Мигель Эрраес, известный испанский прозаик, знаток испано-язычной литературы, создал увлекательное повествование о жизни и творчестве Кортасара.
Наконец-то перед нами достоверная биография Кастанеды! Брак Карлоса с Маргарет официально длился 13 лет (I960-1973). Она больше, чем кто бы то ни было, знает о его молодых годах в Перу и США, о его работе над первыми книгами и щедро делится воспоминаниями, наблюдениями и фотографиями из личного альбома, драгоценными для каждого, кто серьезно интересуется магическим миром Кастанеды. Как ни трудно поверить, это не "бульварная" книга, написанная в погоне за быстрым долларом. 77-летняя Маргарет Кастанеда - очень интеллигентная и тактичная женщина.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
«Преподавателям слово дано не для того, чтобы усыплять свою мысль, а чтобы будить чужую» – в этом афоризме выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского выразилось его собственное научное кредо. Ключевский был замечательным лектором: чеканность его формулировок, интонационное богатство, лаконичность определений завораживали студентов. Литографии его лекций студенты зачитывали в буквальном смысле до дыр.«Исторические портреты» В.О.Ключевского – это блестящие характеристики русских князей, монархов, летописцев, священнослужителей, полководцев, дипломатов, святых, деятелей культуры.Издание основывается на знаменитом лекционном «Курсе русской истории», который уже более столетия демонстрирует научную глубину и художественную силу, подтверждает свою непреходящую ценность, поражает новизной и актуальностью.
Эти биографические очерки были изданы около ста лет назад отдельной книгой в серии «Жизнь замечательных людей», осуществленной Ф. Ф. Павленковым (1839—1900). Написанные в новом для того времени жанре поэтической хроники и историко-культурного исследования, эти тексты сохраняют по сей день информационную и энергетико-психологическую ценность. Писавшиеся «для простых людей», для российской провинции, сегодня они могут быть рекомендованы отнюдь не только библиофилам, но самой широкой читательской аудитории: и тем, кто совсем не искушен в истории и психологии великих людей, и тем, для кого эти предметы – профессия.