Книга откровений. По следам Одолень-травы - [6]

Однажды удалось мне поднять с постели умирающего молодого мужчину, с ним уже попрощались все родственники, даже был приглашён священник. У меня попросили только облегчить его мучения. А он через месяц поднялся на ноги. Прошло полгода, когда пришла ко мне в трауре, с бутылкой вина и домашними пирогами его жена Галя, сказала просто: «Помянем Серёжу». Рассказала о том, как ещё вечером они долго гуляли в парке, любуясь на тронутые осенней позолотой берёзы. Утром он, как обычно, позавтракал, сел в кресло, поговорил по телефону с другом, а через полчаса уткнулся головой в спинку кресла, примолк, будто задремал. Галя, будто в сердце что-то толкнуло её, подошла к мужу, дотронулась до него и поняла, что он на самом деле уснул навсегда. Прощаясь, Галя сказала: «Вы подарили мне самые счастливые весну и лето. Я не верю в чудеса, но теперь понимаю, какое чудо вы совершили, и с благодарностью буду помнить об этом всю жизнь».

РАСТЕНИЯ ПРОТИВ РАКА

РАК ЛЁГКИХ

В августе 1995 года позвонил мне утром заведующий эндоскопическим отделением Республиканского онкологического центра Геннадий Грачёв: «Если есть у тебя время, загляни к нам попрощаться с Данилычем, твоим любимым художником. Больше двух недель он не протянет. Мы сделали всё, чтобы спасти его, но у него рак лёгких с обширными метастазами в почки, в печень. Она и прежде была поражена у него циррозом. А теперь опухоль проросла в горло. Едва шёпотом может произнести отдельные слова. Хотел сделать ему трахеотомию, да опасаюсь, выдержит ли он. Поздно. А сегодня утром он прошептал твоё имя. Насколько я понял, хочет попрощаться с тобой».

С замечательным художником Бурзянцевым, одним из самых ярких в республике, я был знаком давно, посещал его выставки, как-то вместе мы выступали перед молодёжью во Дворце культуры «Юбилейный». Но после того как ему ампутировали по колено ногу, я не видел его, обычно неугомонного, не расстающегося с плоской, пропахшей коньяком карманной фляжкой ни в музее, ни на собраниях или в компании общих друзей. Весть о его болезни и близком конце оглушила меня. Я тотчас помчался в больницу.

Художник лежал в отдельной палате, под простыней едва угадывалось его исхудавшее тело. Мне сразу бросилась в глаза его сильно опухшая шея, он даже голову повернуть не мог. Лицо одутловатое, давно не бритое, зато счастливая улыбка и повеселевшие голубые глаза буквально осветили палату, перекрыли её убогость неистощимым жизнелюбием. Он всегда был таким улыбчивым, никогда не унывающим, источающим вокруг себя свет безмерно доброй души, ничем не запятнанной, чистой, как у ребёнка. Он едва слышно поздоровался, кивком указал на стоявший рядом с кроватью стул, мол, садись, расскажи, как живёшь. «Будешь лечиться, если я возьмусь за тебя?» — спросил я. Он ответил: «Да!» «Начнём прямо сегодня, согласен?» Он с улыбкой кивнул: «Да!» Я сказал ему, что скоро вернусь и принесу свои лекарства, напишу, в каком порядке их принимать. И побежал домой, благо жил почти рядом, на ходу прикидывая, что дать ему в первую очередь, для начала.

«Видел бы ты, как он ожил после твоего посещения, — сказал Грачёв. — Ты уж не бросай его, дай что-нибудь поддерживающее силы, снимающее боль. Не так уж много терпеть ему осталось».

Я разложил на тумбочке пакеты с травами и флаконы с настойками, начал объяснять, что и в каком порядке надо принимать: «Утром в первую очередь выпей столовую ложку соснового мёда. Через десять минут прими полстакана горячего настоя очитка пурпурного и в него предварительно влей чайную ложку бальзама "Утренняя роса". Через полчаса можно позавтракать. Потом выпей треть стакана настоя цветков хмеля. В него опять влей мой бальзам, одну чайную ложку. Не вздумай хлебнуть из горлышка! Знаю твою слабость, но любое спиртное, даже пиво, запрещается. Хотя бы на время лечения. Перед обедом — опять полстакана очитка, тоже с бальзамом. А после обеда часок отдохни и прими треть стакана настоя травы будры плющевидной, но перед этим накапай в него тридцать капель сока той же будры. В промежутке между обедом и ужином выпей полстакана настоя хвоща, а в него влей чайную ложку настойки ряски. Перед сном прими ещё раз чайную ложку ряски на столовой ложке воды, а ещё лучше влей в оставшуюся половину стакана настоя хвоща. Пока это тебе на неделю, потом посмотрим, что оставить, а что добавить. Настои трав буду приносить сам, здесь нет подходящих условий для их приготовления. Как выпишешься, настаивать травы будет жена, я её научу». Грачёва попросил проследить за приёмом лекарств, записал на листке бумаги их чередование и положил на тумбочку — чтобы всегда находился на виду и служил постоянным напоминанием.

Почему я не назначил ему для начала «тяжёлую артиллерию» из бьющих по опухоли прямой наводкой самых сильных ядов — болиголов, аконит, цикуту, мухомор, другие, не менее действенные, средства? В некоторых случаях я сразу начинал с них, чтобы, как говорится, взять быка за рога. Но Данилыч был до крайности истощён, к тому же на днях получил изрядную дозу лучевой терапии, а сразу после неё опасно принимать яды, они могут оказаться губительными для ослабленного организма. Для меня важно было начать лечение с таких лекарств, которые, собранные в единый комплекс, обладают более мягкой, но не меньшей противоопухолевой силой, многогранным лечебным действием. Принятый с утра сосновый мёд восстанавливает силы больного человека, поднимает жизненный тонус. Он, подавляя рост раковых клеток, облегчает дыхание, очищает кровь от токсинов, улучшает обменные процессы, благотворно влияет на нервную систему, спасает от боли. Приходится помнить о том, что он слегка повышает давление, и, назначая гипертоникам, обязательно уравновешиваю его средствами, понижающими давление, да не какими-нибудь попавшимися под руку, а подбираю растения, которые дополняли и обогащали бы создаваемый комплекс, действуя в одном направлении.