Книга оборотней - [41]

Наш предок ответил, что нисколько не сомневается в трудолюбии и опрятности девушки, равно как и в ее способности зубами подточить самое большое дерево и применить свой хвост с пользой для хозяйства, а потому он очень ее полюбил и захотел, чтобы она стала матерью его детей.

И дело было слажено».

Обе истории, одна из исландской саги, другая из фольклора североамериканских индейцев, со всей очевидностью показывают, насколько примитивный ум отождествляет душу человека с душой животного. Оба испытывают одинаковые чувства, а ведут себя по-разному только потому, что отличаются по телосложению. Души у них одинаковые, и различают их только внешние признаки.

Не только примитивные, но и многие развитые народы считают тело чем-то вроде одежды, покрывающей душу. Буддисты полагают, что личность воплощается исключительно в душе, а тело имеет к личности не больше отношения, нежели одежда, которую мы то снимаем, то надеваем. Человек — существо духовное, в тело он облекается лишь по обстоятельствам, хоть в человеческое, хоть в звериное. По мере того как дух возвышается, он воплощается во все более благородном теле. Сам Будда прошел все стадии воплощения: на одной из стадий он был зайцем, и благородство его души оказалось столь велико, что он принес себя в жертву, чтобы оказать гостеприимство Индре, который в облике дряхлого старца попросил у него приюта и пищи. Буддист почтительно относится к животным: в теле быка может обитать душа предка, а рядом может бежать на четырех лапах, лаять и вилять хвостом душа потомка. Когда буддист входит в транс, его душа покидает тело, оставляя его лежать, как будто сбрасывает одеяние из плоти, крови и костей, и возвращается, когда транс проходит. Однако в это верят не только буддисты, подобное представление распространено повсюду. Предполагается, что дух, или душа, заключен в теле, как в темнице, что тело — это всего лишь фонарь, в котором горит огонь души. При этом «бренное тело», как представляется, «угнетает душу», и та не может достигнуть совершенства, пока не покинет земную оболочку. Батлер^{97} считает члены человеческого тела инструментами, предназначенными для того, чтобы, подобно оптической трубе или костылям, обеспечивать душе возможность видеть, слышать, передвигаться, а потому их утрата ни в коей мере не вредит нашей личности.

Покойный мистер Д. Холлоуэй, служащий Банка Англии, брат известного гравера, признавался, что однажды ночью, лежа в постели и мучась бессонницей, он сосредоточил свой взгляд на далекой прекрасной звезде, что светила сквозь окно, и внезапно почувствовал, как дух его покинул тело и воспарил. Но тут же, охваченный страхом за жену, которая может перепугаться, обнаружив рядом его мертвое тело, он пришел в себя и не без труда воссоединился с телом. Он описывал это событие как возвращение из света во тьму и утверждал, что, пока дух его витал в пространстве, он попеременно переходил из света во тьму и обратно, мысленно обращаясь то к звезде, то к жене. В мифах многих стран рассказывается об угнетении духа телом, а освобождение души рассматривается как избавление от «бремени» плоти. Вопрос о том, способна ли душа действовать и выражать себя вне тела, так же не подлежит сомнению для примитивного ума, как для нас вопрос о том, может ли огонь материализоваться вне парового котла и механизма. Но следует заметить, что только христианство приписывает телу то же достоинство, что и душе, и оставляет ему надежду на очищение и воскрешение, о чем не говорится ни в одной из известных мифологий.

Однако, невзирая на настоятельное свидетельство Святого Писания, широко распространенное убеждение в том, что душа томится в неволе тела до тех пор, пока связана с ним, очень схоже с представлениями буддизма.

Если наша душа — узница в клетке тела, как выразился поэт^{98}, она может переместиться в другую клетку. Если тело — это одежда души, по утверждению буддистов, почему бы ей время от времени не менять одежду.

Это естественный вывод, породивший во всем мире бесчисленные истории о превращениях и переселениях душ. Наши тевтонские и скандинавские предки также рассматривали тело как одежду для души, что явствует из самой этимологии слов Leichnam и lîkhama (мертвое тело), обозначающих тело, которое покинула душа.

Я уже упоминал норвежское слово hamr и теперь хочу вернуться к нему. Hamr в англосаксонском соответствует словам hama, homa, в саксонском — слову hamo, в древневерхненемецком — homo, в старофранцузском — homa, hama, с которыми связаны готские gahamon, ufar-hamon, ana-hamon, (греч. ένδύεσθαι, έπενδύεσθαι); and-hamon, af-hamon, (греч. άπεκδύειν, έκδύεσθαί), а также древневерхненемецкое hemidi, современное Hemde, «одежда». В сочетаниях мы обнаруживаем это слово в виде lîk-hagnr в старонорвежском; в древневерхненемецком lîk-hamo, в англосаксонском lîk-hama и flœsc-hama, в старосаксонском lîk-hamo, в современном немецком Leich-nam, «тело», то есть «плотская одежда», так же как тело птицы в старонорвежском называется fjaðr-hamr, в англосаксонском feðerhoma, в старосаксонском fetherhamo, «одежда из перьев», тело волка называется в старонорвежском