Книга о счастье - [31]

Однако то, что для подвижника осмысленно, для христианина начинающего или обычного мирянина невозможно и небезопасно. Подвиг – он не для каждого.

Средневековье, например, стремилось очень четко разделить религиозные уровни человеческого бытия, не перемешивая их. При этом всякое, конечно, случалось, но было понимание необходимости такого разделения. Отрешившись от мирской жизни, монахи занимались духовным деланием, стремились к обожению посредством непрестанной молитвы и высшей аскетики. А мирской человек никогда не углублялся в учение об Иисусовой молитве, он не размышлял о высоких добродетелях смирения, послушания и отречения от своей воли. Все это справедливо почиталось уделом аскетов. Обычный же христианин честно занимался своим делом, чаще исходя из логики человеческой прагматики, и его христианское делание было направлено на исполнение десяти заповедей Моисеевых, как раз и выражающих возможности развития естественных позитивных человеческих качеств, и на исполнение заповедей Евангелия, выражающих нечто большее. Евангельская заповедь Христа о любви воспринималась семейными людьми в первую очередь как призыв быть более человечными, милосердными и внимательными к окружающим.

Если аскетику вынести на площадь

Но в какой-то период все стало смешиваться. Произошло это, видимо, в XIX столетии, когда слова преподобного Серафима Саровского, что целью христианской жизни является стяжание даров Святого Духа, были «вынесены на площадь». Тогда же простолюдин – герой знаменитых «Откровенных рассказов странника своему духовному отцу» начинает рассуждать о плодах Иисусовой молитвы, будучи к этому вовсе не подготовленным. Автор этих рассказов не понимал, что такое созерцание и молитва с точки зрения богословия и всей предшествующей святоотеческой традиции – той самой традиции, которая, вместе с действием Божественной благодати, привела к исихазму преподобных Нила Сорского, Паи сия Величковского и Серафима Саровского. Но когда высоты их духа были приспособлены, «адаптированы» обывателем к светской жизни, вышла настоящая пародия. «Рассказы странника», а позже объемные издания Сергея Нилуса, став популярными, вносили диссонанс в понимание христианской нравственности. Ну а после семидесяти лет атеизма в России, после упразднения сословий и разрыва церковной традиции репринты книг подобного рода наполнили церковные лавки, и, будучи изданными до революции, они уже поэтому считались «самыми правильными».

Вместо даров Духа – клиника неврозов

Вспомните наших подвижников веры: преподобные Серафим Саровский и Силуан Афонский, архимандрит Софроний (Сахаров), владыка Антоний (Блум). Их опыт аскезы наполнен радостью и слезами умиления, любовью к людям. Вот это, я думаю, плоды предельной аскетики, которая позволяет человеку выйти на вершины бытия. И мы, подражая им, можем избрать девизом для себя Серафимовское: «Христос воскресе, радость моя!» А можем избрать и это: «Мир во зле лежит». Все зависит от вашего выбора: какую веру выбираете, такой она и будет.

Но к концу XX века о стяжании Святого Духа стал рассуждать человек, ничего не понимавший не только в исихазме, но и в самом христианстве. О дарах Святого Духа заговорили так, словно это получение прибавки к пенсии, которую можно заслужить с помощью определенной технологии. Аскетика стала восприниматься как набор определенных инструментов, правильно используя которые, можно преодолеть грех и приблизиться к блаженству. То, что для подвижника было ожиданием милости Божьей, стало «технологией». И вместо исполнения заповедей Божьих, вместо человечности русский православный человек стал стремиться к стяжанию даров Святого Духа через те добродетели, основ которых он не понимал и, кстати, понимать не особенно-то и хотел. И получилось, что христианство в России в своих запутанных выражениях стало противоречить нормальной человечности.

В действительности в самом православном Предании никакого противоречия нет, просто это разные этажи одного и того же здания. И невозможно верхний уровень здания построить на зияющей пустоте; прежде должны быть готовы первый, второй, третий этаж… А строить их тяжело, это требует ежедневных усилий воли. Нижними этажами заниматься человеку «высокодуховному» неинтересно – результаты ожидаются не столь впечатляющие. Другое дело – дары Святого Духа, созерцание, тонкая молитва! Так вот, сразу. Но часто, к сожалению, подобное стремление приводит в клинику неврозов, принося вместо даров психозы и галлюцинации.

Но даже если «высокое духовное делание» не заканчивается столь плачевно, в человеке поглощается стремление к естественной позитивной человечности, к тому самому природному логосу, выражающемуся в трудолюбии, отзывчивости, доброжелательности, мужестве, справедливости, тех качествах, о которых мы говорили вначале. Прежде не развив в себе человечности, конечно, человек никогда и не сможет встать на путь христианской аскезы, особенно если совершает он этот путь не в монастыре или в затворе, а в светском обществе. Это внутриличностное противоречие всегда будет ощущаться как болевая точка, что, конечно, не даст ощущения счастья.