Книга о разведчиках - [35]

— Давайте, ребята, сбросимся ему на закрутку…

Говорил он это беззлобно. Тут же даст закурить и опять-таки добродушно добавит:

— А следующий раз подходи вон к тому парню. Установим строгую очередность. Так и перебьешься. Может, не до конца войны, но хотя бы до выхода на государственную границу. А там мы обложим табачной контрибуцией покоренные державы — будущее для тебя обеспечено. Так что кури!..

Вот и на этот раз он настроился было на шутливый лад:

— Сбросимся, поможем…

— Нет, тут не сбросишься. Дивчина у меня в городе. Условились на сегодня на одиннадцать ноль-ноль встретиться на мосту. Она придет, будет ждать. А я же не знал, что наша рота пойдет в наряд.

— Что, заменить тебя?

— Нет. У меня четыре часа свободных. Выпусти меня в город.

Иван молчал.

Конечно, каждый бы на его месте задумался — явное нарушение Устава караульной службы.

— Понимаешь, дивчина уж больно хороша. Должно быть, женюсь. А тут — видишь? Обидится… А отпустить, конечно, никто не отпустит — в наряде же… Может, от сегодняшнего вечера вся будущая жизнь и моя и ее зависит…

Весь этот разговор — не моя фантазия через тридцать пять лет. Обо всем этом в двадцатых числах сентября сорок второго года Иван Сыпченко с мельчайшими подробностями рассказывал на комсомольском собрании взвода разведки.

В тот вечер в училище Иван выпустил в город своего тезку — мне кажется, он больше дивчину пожалел, чем курсанта.

— Только смотри, Гудриков, не опоздай, возвращайся вовремя. Ты не просто в самоволке после занятий, а из наряда.

— Ну что ты! — успокоил Гудриков. — Не волнуйся, если попадусь — ты меня не видел, я тебя не знаю. Понял?

— Да разве в этом дело? Ты явись вовремя.

И Гудриков вернулся вовремя. Никто обо всем этом не узнал.

И они подружились — два Ивана. Во время перекуров и по вечерам перед отбоем рассказывал Гудриков Ивану Сыпченко про свою девушку, про то, как они решили соединить свои судьбы. Иван Сыпченко слушал и вздыхал: как все-таки хорошо человеку, когда его ждет такая девушка!.. Однажды, когда они оказались вместе в увольнении в городе, Гудриков познакомил Ивана Сыпченко со своей любовью. Девушка Ивану понравилась. Внешность у нее была не то чтобы яркая — мимо такой можно пройти в городе. Но уж если обратил внимание, то чем больше около нее находишься, тем все больше граней ее характера открывается для тебя — совсем другой человек перед тобой появляется, даже внешне. Внутренняя красота отражается и на лице. Сыпченко это заметил с первых минут. И потом чем дольше разговаривал, тем больше в этом убеждался. Как-то получилось, что она — а звать ее было, кажется, Аня или Таня — почему-то больше разговаривала с Иваном Сыпченко. Может потому, что он «чужой», а они с Гудриковым вроде бы уже «свои». И хотя Сыпченко несколько раз порывался уйти и оставить их одних, она останавливала его, а с ней вместе останавливал его и Гудриков. Так они провели вечер втроем.

В училище Гудриков возвращался какой-то отчужденный, не столь разговорчивый, как всегда. И Иван Сыпченко понял — он ревнует.

Больше с невестой Гудрикова Иван не встречался, хотя она каждый раз передавала ему приветы. Несколько раз Сыпченко отдавал Гудрикову свою очередь в увольнение — то оставался за него дневальным по роте, то просто просил старшину дать увольнительную Гудрикову вместо него, сам оставался на выходной в казарме.

Какие были чувства у Ивана Сыпченко к невесте друга — а они стали все-таки уже друзьями! — он на комсомольском собрании не говорил. Одно он заметил, что Гудриков мрачнел все больше и больше, стал замыкаться. И особенно он изменился, когда узнал, что им не дадут доучиться, и особенно, когда их выпуск погрузили в эшелон и отправили в действующую армию. Конечно, думал Сыпченко, мало приятного у человека, когда он расстается с любимой.

— Ты очень-то не переживай, — пытался он успокоить Гудрикова. — Не вы первые, не вы последние расстаетесь. Письма будете писать друг другу.

— Какие письма?

— Ну, с Аней переписываться. А война кончится — поженитесь.

Гудриков ответил как-то равнодушно — во всяком случае так показалось тогда Ивану Сыпченко.

— Уже не поженимся. Не получилось у нас любви. Не поняла она меня…

Иван был удивлен и боялся только одного — не он ли стал причиной их разрыва. Но спросить об этом прямо постеснялся.

Под Москвой курсантов распределили по полкам. Взвод, в котором были Сыпченко и Гудриков, попал в 971-й полк. Командовать этим полком только что был назначен капитан Павленко, человек, говорят, решительный и лихой, погибший в первые же дни по прибытии под Сталинград, выполняя приказ. Но это все впереди. А тут на формировании командир полка прошелся перед строем прибывшего пополнения и первым делом спросил:

— Кто хочет в разведку?

Гудриков стоял рядом с Иваном Сыпченко, вдруг вздрогнул, словно вспомнив что-то или неожиданно осененный потрясшей его мыслью — так во всяком случае потом припомнилось Ивану Сыпченко — посмотрел на тезку каким-то вроде затравленным, уставшим взглядом, шепну! просяще:

— Пойдем… Давай пойдем, а?

Сыпченко не успел обдумать, невольно шагнул следом за Гудриковым.

Так они оба очутились в разведке.