Книга Нового Солнца. Том 2 - [8]

Среди деревьев по обе стороны от тропы мерцали светлячки, поэтому я длительное время предполагал, что свет впереди – всего лишь скопление этих насекомых, и не спешил. Потом, как мне показалось, неожиданно мы очутились под тенью крыши, где мужчины и женщины с желтыми фонарями в руках передвигались между длинными рядами застеленных коек, переходя от одного больного к другому. Женщина в черной одежде позаботилась о нас двоих. Она привела нас к тому месту, где стояли обитые кожей кресла и горел огонь. Только тогда я понял, что на самом деле ее одежда была ярко-красного цвета, с красным же капюшоном, и на краткий миг мне почудилось, будто передо мной стоит Кириака.

– Твой друг очень болен, – сказала она. – Ты не знаешь, что с ним?

Тут солдат покачал головой и ответил:

– Нет. Я даже не знаю, кто он такой.

От удивления я не мог вымолвить ни слова. Она взяла меня за руку, но отпустила, потом взяла за руку солдата.

– У него лихорадка. У тебя тоже. Теперь, когда пришла летняя жара, с каждым днем становится все больше больных. Надо кипятить воду, которую пьешь, и беречь себя от вшей, надо сохранять чистоплотность.

Она обернулась ко мне.

– У тебя множество мелких порезов и ссадин, причем некоторые нагноились. Осколки камней?

– Не я один болен. Я привел больного товарища, – удалось мне выдавить из себя.

– Вы оба больны, так что вы привели друг друга. Сомневаюсь, чтобы вы добрались сюда по отдельности. Ну так что, в тебя кидали камнями? Оружие неприятеля?

– Да, камнями, но то было оружие друга.

– Хуже всего, как мне говорили, это когда в тебя стреляют сзади, но сейчас меня больше всего тревожит лихорадка. – Она замялась, переводя взгляд с солдата на меня и обратно. – Мне хотелось бы вас обоих уложить на больничные койки, но сначала вы должны вымыться.

Она хлопнула в ладоши и подозвала коренастого мужчину с бритой головой. Он взял нас за руки и повел куда-то, потом остановился, поднял меня и понес, как я носил когда-то маленького Северьяна. Через несколько секунд мы оказались голыми и сидели в ванне, наполненной водой, которая подогревалась раскаленными камнями. Коренастый облил нас водой, потом заставил вылезти по одному. Он остриг нам волосы, после чего мы еще некоторое время отмокали в воде.

– Значит, теперь ты можешь говорить, – обратился я к солдату.

При свете лампы я увидел, как он кивнул.

– Почему же ты не отвечал мне, когда мы сюда шли? – спросил я.

Он заколебался, слегка шевельнув плечами.

– Я думал о многом, да ты и сам-то не говорил. Ты показался мне усталым. Однажды я спросил, почему бы нам не остановиться, но ты мне не ответил.

– Мне все кажется наоборот, – сказал я, – но, возможно, мы оба правы. Ты помнишь, что было с тобой до того, как я тебя нашел?

Вновь повисла пауза.

– Я не помню даже того, как встретился с тобой. Мы шли по темной тропе, ты был рядом со мной.

– А до того?

– Не знаю. Наверное, музыка и долгий путь пешком, сначала при свете солнца, потом в ночной темноте.

– Этот путь мы проделали вместе. Ты ничего больше не помнишь?

– Помню полет во тьме. Да, я был с тобой, и мы очутились там, где солнце висело прямо над головой. Впереди был свет, но, когда я ступил в этот свет, он превратился во тьму.

Я кивнул.

– Ты не совсем хорошо тогда соображал, понимаешь? Иногда в жаркий день кажется, что солнце стоит прямо над головой, а когда оно опускается за горные вершины, то, наоборот, будто наступила ночь. А свое имя ты помнишь?

Он обдумывал мой вопрос несколько секунд. Наконец грустно улыбнулся.

– Я потерял его где-то по дороге. Так сказал ягуар, который набился в проводники к козленку.

Мы и не заметили, как к нам снова подошел коренастый человек с обритой головой. Он помог мне выбраться из ванны, дал полотенце и одежду и вручил брезентовый мешок с моими вещами, от которого сильно пахло дезинфекцией. Днем раньше я пришел бы в бешенство, если б меня на миг разлучили с Когтем. В тот вечер я вряд ли даже осознавал, что на время лишился Когтя, пока мне его не вернули. Однако я удостоверился в его целости, только очутившись на койке под плетеным пологом. Коготь мерцал в моей руке мягким, почти лунным светом, да и формой он походил на полумесяц. Я улыбнулся мысли о том, что его бледно-зеленое свечение является отражением солнечного сияния.

После первой ночи, проведенной мною в Сальтусе, я проснулся с ощущением, будто спал в дортуаре учеников в нашей башне. Теперь же возникло то же самое чувство, но наоборот: я спал и во сне обнаружил, что тенистый лазарет с тихими молчаливыми фигурами и покачивающимися фонарями – все это не более чем галлюцинация.

Я сел на койке и огляделся. Чувствовал я себя хорошо, в сущности – лучше, чем когда-либо прежде. Мне было тепло, и я будто светился изнутри. Рош спал на боку, его рыжие волосы слиплись, рот был приоткрыт, лицо расслабленное, мальчишеское, лишенное обычной для него внутренней энергии. Через амбразуру башни я мог видеть, что снег запорошил Старое Подворье – свежевыпавший снег, на котором не было следов людей и животных; но мне пришло на ум, что некрополь уже испещрен сотнями отпечатков, ибо мелкие существа, находящие там укрытие, любимцы мертвецов и их товарищи по играм, поднялись на свет в поисках пищи и развлечений на фоне этого нового ландшафта, предоставленного им природой. Я оделся быстро и тихо. Когда один из подмастерьев пошевелился, я приложил палец к губам, потом поспешил спуститься по лестнице, вьющейся по центру башни.