Книга нечестивых дел - [36]

— Соус превосходный, — заметил Бехайм. — Его святейшество получил бы истинное удовольствие, отведав это блюдо.

Дож наклонился и шутливо пихнул гостя в бок.

— Если Борджа ценит в еде такое же разнообразие, как и в женщинах, боюсь, что одного, пусть даже восхитительного, соуса будет недостаточно. Но мы постараемся ему помочь… — Он повернулся на стуле и поднял руку. Я решил: вот оно! Но правитель всего лишь позвал служанку. — Эй, женщина! Принеси нашему гостю рецепт соуса.

Служанка поспешила к лестнице и снова щелкнула меня по затылку.

— Слышал? Беги за рецептом!

Старший повар раскладывал сладкие пирожные на подносе для десерта и, прежде чем я успел заговорить, спросил:

— Они попробовали соус?

— Да. А сейчас полируют тарелки кусочками хлеба.

— Славно, славно… — У синьора Ферреро был встревоженный вид. Можно было подумать, что он готовил застолье для Совета десяти. — Держи глаза открытыми и сообщай мне, что происходит.

— Маэстро, дож приказал принести рецепт соуса для его святейшества.

— Соуса? Ты в своем уме? — Старший повар энергично потряс головой. — Я с радостью приготовлю «Непентес», то есть дающий забвение горестей соус его святейшеству, но не могу раскрыть его рецепт. Если все будут готовить так же, как Амато Ферреро, то какая мне цена?

Я передал его ответ служанке, а та, в свою очередь, дожу. Услышав, что повар отказывается поделиться рецептом, правитель ударил кулаком по столу.

— Неслыханная дерзость!

Но герр Бехайм снова успокоил его, дипломатично положив ладонь на его руку.

— Ваш повар прав, — сказал он. — Художник должен беречь секреты своего ремесла. Разрешите ему отправиться в Рим и самому приготовить это блюдо для его святейшества?

— Разумеется. Но… о чем мы с вами говорили?

Астролог откинулся на спинку стула, сделал глоток каберне и наморщил лоб.

— «Непентес»… странное название. Если не ошибаюсь, так звали греческого бога. Бога сна. Хотя нет, бог сна — Морфей. А это бог памяти или забвения. — Он досадливо махнул рукой. — Не могу припомнить.

Дож рассеянно посмотрел на портрет Безобразной герцогини и сказал:

— Откуда мне знать про греческих богов? Это вы ученый. — Он моргнул и обвел глазами зал. — Странно. Никогда не замечал, что у Безобразной герцогини один глаз карий. — Откинувшись на спинку стула, он продолжил: — Наверное, выпил слишком много вина.

Астролог покосился на картину и покачал головой:

— Совершенно не представляю цвет глаз этой дамы. Никогда не имел желания слишком пристально рассматривать ее портреты.

— Это можно понять.

Трапеза завершилась пряным вином и продолговатыми пирожными, кончики которых были смочены в еще одном темном соусе, который затем каким-то образом затвердел.

— Эти пирожные мы называем «кости мертвеца», — заметил дож, рассматривая покрытый твердой массой кончик. — Но я никогда не видел их такими. Что это значит?

— Ваш повар — художник с чувством юмора. Он облек «кости мертвеца» в траур.

Дож поднял бокал пряного вина.

— Мы едим «кости мертвеца» и пьем за жизнь.

Астролог поддержал тост, затем взял пирожное и откусил.

— М-м-м… Эта глазурь настолько же чувственна, насколько божествен был соус к телятине. Она пробуждает желание к еще большему. — Он слизнул крошки пирожного с губ.

Дож тоже попробовал темную глазурь, прожевал и пробормотал:

— Вспоминается юность. Удивительно. Вкус блекнет, а удовольствие сохраняется. Словно приятно щекочет в мозгу. Так же восхитительно, как заниматься любовью.

— И так же неотразимо, как грех.

Они молча жевали, пока не съели все пирожные. Теперь служанки подслушивали с таким же интересом, и больше не шлепали меня по затылку.

— Любовь и грех, — пробормотал старик. — Какое свинство.

Бехайм допил вино и откинулся на стуле.

— Синьор, мы съели невинность и смерть и получили удовольствие. Чего нельзя совершить в жизни, осуществилось за вашим столом. — Он отодвинул стул и поднялся. — Благодарю вас за незабываемый ужин. Передайте мои поздравления вашему повару.

Дож не сводил глаз с Безобразной герцогини.

— У меня такое ощущение, будто я что-то забыл. Но еда, вино и возраст делают свое дело, не так ли? — Его рука опять поднялась, но лишь для того, чтобы протереть глаза. — Передайте мой нижайший поклон его святейшеству, — усмехнулся дож. — Борджа — тот еще шельмец… — Они покинули столовую, смеясь как добрые друзья.

Карий глаз Безобразной герцогини проследил за ними до двойных дверей, обвел взглядом зал, на мгновение застыл, а затем с легким шелестом превратился в голубой и неподвижный.

Я помог служанкам убрать со стола, а затем бросился вниз на кухню и, не отскребая с тарелок остатки еды, погрузил их в мыльную воду. Старший повар, казалось, этого не заметил и нетерпеливым жестом подозвал меня к себе.

— Ну так что? Он взял под стражу астролога?

— Нет, маэстро. В тот момент, когда я уже было решил, что он сейчас подаст знак, они повели себя как друзья.

Лицо синьора Ферреро разгладилось. Он сел на стул и пробормотал:

— Вот и хорошо.

— Но, маэстро, все получилось так странно. Чем вы их накормили?

Несколько мгновений он смотрел в пол, затем поднял глаза.

— Еда обладает силой, Лучано. В каждом блюде собственная магия. Это нечто вроде алхимии, только она оказывает действие на наши тела и умы. — Старший повар положил руку мне на плечо. — Представь себе эффект расплавленного сыра. Мягкий, согревающий, успокаивающий. Его так легко есть, что не нужно жевать. От него человек расслабляется. Затем следуют клецки. Простая, бесхитростная еда предполагает доверие к ближнему, будит чувство принадлежности к роду человеческому и восторг от общения с простыми вещами. Как следствие, возникает атмосфера товарищества.