Книга Небытия - [31]

Иную концепцию одиночества и уединения, характеризующуюся отсутствием оптимизма во взгляде на судьбу личности, выдвинул С.Кьеркегор. Согласно Кьеркегору, одиночество это замкнутый мир внутреннего самосознания, мир, принципиально не размыкаемый никем, кроме Бога. Непроницаемая сфера самосознания высвечивается трагическими всплескам отчаяния, устойчивая позиция Я сводится к вечному молчанию. Главный тезис Кьеркегора можно представить так: верить в Бога абсурдно, вера претит разуму, но поэтому и надо верить, ибо и сам мир абсурден. То же самое высказывание вполне возможно отнести и к алкоголю: для того, чтобы адекватно воспринимать перевёрнутый мир, нужно самому стоять на голове. «На том я стою – на голове или на ногах – не знаю», – говорил Кьеркегор. Вся жизнь Кьеркегора была, как в поэме Ерофеева, своеобразным опьянением литературным творчеством, он сравнивал себя с Шахерезадой, которая спасала свою жизнь сказками. Ведь алкоголь не всегда убивает духовность, но всегда – рациональность, против которой отчаянно выступал Кьеркегор. Не случайно spiritus (спирт) – это и означает дух. В данном контексте изменённое сознание можно рассматривать как иррациональное инобытие мышления.

«Пиры устраиваются для удовольствия, и вино веселит жизнь» (Екклезиаст 10,19). В своё время английский писатель Оскар Уайльд высказал интересную мысль: «Труд – это проклятие пьющего класса» Перефразируя это высказывание, можно с достаточным основанием утверждать: трагедия человека заключается в том, что когда он не пьян – он трезв. А если смотреть на мир слишком трезво, то можно и спиться.

Можно ли в вузе работать честно?

Казалось бы, риторический вопрос. Однако я решил провести такой самоубийственный эксперимент. И он уже начал давать свои результаты: на днях у нас в добровольно – принудительном порядке распространяли бланки, заполнив которые можно записаться в сочувствующие «Единой России». Мне такой бланк даже не предложили, следовательно, зачислили в неблагонадёжные. Хотя, с другой стороны, функционеры наверное знают, что я использую эту бумажку по прямому назначению. Ибо непонятно, зачем нужно сочувствовать ЕР – разве у них произошла уже, как говорится, «невосполнимая утрата»?

За десять лет работы в институте ко мне в период сессии обращались бесконечные, взыскующие зачётов и экзаменов для отсутствующих студентов, лаборанты и преподаватели. При этом я за всё это время не обратился ни разу ни к кому. Случается так, что (особенно у заочников) около трети списочного состава группы не приходит ни на занятия, ни даже на зачёты.

Вообще, обычный преподаватель (доцент), из тех, кто в любом институте является главной движущей силой учебного процесса, одновременно представляет собой наиболее униженное и бесправное существо, о которое все – от технички и до ректора радостно вытирают ноги. В чём я лишний раз убедился, когда собирал этой весной положенные по закону справки для приватизации общежития. Дошло до того, что завхоз института вырвала у меня из рук уже составленную справку, убежала и отдала её институтскому юристу. А тот замкнулся в своём кабинете и через запертую дверь предложил мне на следующий день прийти к нему на рандеву, где он за небольшое вознаграждение (откат) сделает всё и безо всякой справки. Когда я явился с запросом из суда, в котором судья потребовала выдать мне эту (о составе семьи) справку, работницы канцелярии наотрез отказывались этот запрос регистрировать. Когда судья отправила в институт для получения этой несчастной справки курьера, то его полтора часа гоняли из кабинета в кабинет, а потом сообщили, что «справка не готова». Даже судью и ту удивили все эти фокусы. В итоге суд я всё-таки выиграл и квартиру в общежитии приватизировал. Однако удивление (то самое, которое служит началом философии) осталось.

«Следует указать на недопустимость автократии, т.е. на то, что подглядывание в замочную скважину: ведёт ли преподаватель занятие, или он задержался на целых 5 минут? – приводит к формализации выполняемых преподавателем функций и убивает всякое творческое начало», – написал в институтском сборнике наш преподаватель Вадим Киселёв. Действительно, смешно: секретутка радостно стучит декану об отпущенной на 10 минут раньше положенного группе, декан отчитывает преподавателя, указывая на нарушение трудовой дисциплины. А в сессию они, по выражению Достоевского – «обе вместе», и многие другие являются на кафедру и с ловкостью Копперфильда вытаскивают на свет божий кипы зачёток отсутствующих студентов. Тем самым грубо нарушая всё, что только возможно. Вспоминается Вовочка, который сказал по поводу своих застуканных за занятиями сексом родителей: «– И эти люди запрещают мне ковыряться в носу!».

Наступила сессия, вначале у заочников. И в первой же группе староста радостно мне поведал, что из 23 человек списочного состава группы он лично и все остальные за три года обучения в институте видели только девятерых: тех самых, которые пришли ко мне на зачёт. Они этот зачёт и получили, остальным я злобно написал «не явились». Тут же начали и в дверь и по телефону проявлять себя различные просители, но я их послал лесом. В итоге деканат впал в состояние тихой ярости – ведь можно себе вообразить, какой солидной премии я их лишил.