Книга мечей - [221]

Его отца — Марк неожиданно обнаружил, что способен мысленно называть его еще и так, — подобные упреки не удивили и не вывели из равновесия. Он отпустил стремя и погладил раненую шею животного. Марку показалось (хотя потом он засомневался), что одну из небольших ран ладонь императора попросту стерла, словно она была прилипшим к шкуре листиком.

— Когда тебе будет столько же лет, как мне сейчас, сын мой, и ты сможешь понимать столько же, вот тогда ты и получишь право разумно критиковать мое нынешнее поведение.

Император устало потянулся, потом шагнул назад и огляделся.

— Кажется, из этой стычки твои ребята вышли победителями. Когда-нибудь у нас с тобой будет много времени на разговоры. Но не сейчас. Миссию, с которой тебя послала принцесса, ты выполнил. А теперь я тебе советую вернуться с оставшимися солдатами в Ташиганг и как можно скорее укрыться за его стенами. И предупреди людей в городе, если они этого еще не поняли, что скоро начнется осада.

— Сделаю.

Марк услышал свой ответ — он принял приказ от этого человека, того самого, которого много дней искал, желая предъявить ему обвинения. Однако произошедшее внутри него изменение резко отличалось от жуткого безволия, которое навязывал Мыслебой. И изменение, и это решение были его собственными, хотя и удивили Марка.

Приободрившийся ездозверь уже уносил его прочь. Отец помахал ему вслед и крикнул:

— А еще можешь передать им хорошую новость — Ростов ведет к ним на помощь армию Тасавалты!

Глава 13

Маленькая колонна беженцев состояла в основном из неуклюжих повозок и тяглозверей, и уже несколько дней она медленно, как в кошмарном сне, ползла по ухабистым дорогам. Время от времени она покидала дороги — там, где был разрушен мост или же единственная дорога не вела в нужном направлении, — и пробиралась через чьи-то заброшенные поля. Так повозки и фургоны прокладывали себе путь к Ташигангу. Беженцы — деревенские жители или крестьяне, бывшие бедняками еще до начала войны, — опасались кавалерии Темного короля, имея на то веские причины. За спиной у них остались земли смерти и разрушений, где горизонт под свинцовым небом туманил дым горящих деревень. Деревянные колеса стонали, принимая на себя тяжесть все большего числа тех, у кого уже не осталось сил идти, и жалкие пожитки тех, кто все еще упрямо пытался не отстать. Тяглозвери, требуя корма, а еще больше — отдыха, протестующе ревели.

Во втором фургоне ехали четверо — мужчина по имени Берч, его жена Мишелин и двое их маленьких детей. Мужчина правил, подгоняя тянущих фургон тяглозверей. Он постоянно бормотал что-то ободряющее, обращаясь как к животным, так и к семье. Ответов он не получал. Жена вот уже несколько дней почти не разговаривала, а дети слишком устали, чтобы отзываться.

Караван фургонов добрался до места, где дорога уходила вниз между некогда лесистыми холмами, спускаясь к броду через узкую мутную речушку. Почти все деревья на холмах выглядели так, словно над ними потрудились сотни топоров, а затем стащили вниз тысячи рук — на дрова для костров и для других нужд. Вполне вероятно, здесь не так давно стояла лагерем какая-то армия.

Маленький караван из шести фургонов и повозок остановился перед бродом. Все хотели напоить животных, а те, у кого кончилась взятая в дорогу вода, тоже напились из реки. Берч и его семейство остались в фургоне. В тот момент они страдали не столько от жажды, сколько от усталости.

Пока беженцы отдыхали, неподалеку действительно показался патруль Темного короля. Сидящие в фургонах или стоящие рядом с ними затаили дыхание, обреченно глядя на солдат. Но те не стали приближаться — жалкая кучка беглецов их не заинтересовала.

Все с облегчением вздохнули. Но едва всадники ускакали, как одна из женщин вскочила и, завопив, вытянула руку в другом направлении.

Над одним из ближних холмов, утыканном пеньками срубленных деревьев, словно щетина на небритом подбородке, показались голова и плечи бога. Воздух в той стороне был сильно задымлен — наверное, где-то за холмом горела ферма, а может, стог сена или куча дров, — и из-за дыма казалось, будто до гигантской фигуры несколько километров и движется она у самого горизонта.

Берч замер на облучке. Сидящая рядом жена больно вцепилась в его руку, но Берч в любом случае не мог пошевелиться. За их спинами, притаившись среди мебели в фургоне, замерли и двое ребятишек.

Берч с первого взгляда понял, что переходящий через холм гороподобный бог — это Марс. Он сразу узнал его по большому копью, шлему и щиту, хотя никогда в жизни не видел бога и не ожидал никого из них увидеть сейчас.

Марс находился как раз напротив людей в фургонах и шел почти оттуда, куда направлялся караван. Бог войны их, несомненно, уже заметил — Берчу на секунду почудилось, что глаза Марса смотрят прямо на него. Выйдя из дыма, он казался уже не выше трех человеческих ростов. Марс опустил забрало шлема, словно готовился к битве, и с топотом приближался, пинками отбрасывая с дороги бревна и валуны.

Вот он уже спускается по ближнему склону холма, возвышаясь над деревьями искалеченной рощи. Не успел Берч придумать, как же ему реагировать, как Марс остановился возле узкого илистого брода.