Книга камней - [11]

— Сандаал, хватит спать на ходу, — крикнула со двора Роза. Пришла служанка показать им комнаты. Они прошли за ней в ворота.

— Здесь просто ужасно, — шепотом произнесла Катина, когда они шли по коридорам замка.

Сандаал кивнула. В воздухе пахло плесенью, а свечи почти не рассеивали мрак. Служанка провела их вверх по лестнице. Высокие амбразуры окон пропускали больше света, и наверху было даже теплее. В солнечных лучах танцевали пылинки.

— Ваши вещи принесут наверх, — сказала пожилая служанка, приседая в реверансе и открывая дверь просторной гостиной. В очаге уже горел огонь. — Ее величество решили, что вам будет лучше разместиться втроем в больших апартаментах, чем в отдельных комнатах.

Леди Д'Лелан была недовольна. Ей до конца жизни хватило бы двух месяцев езды в тесной кибитке с сестрами, но она не стала жаловаться и ответила:

— Поблагодарите королеву. Это отлично подойдет.

— Да, миледи, — служанка улыбнулась и пошла обратно по коридору, где уже звучали приближающиеся голоса.

— Слава богу, — вздохнула Катина.

Принесли часть сундуков. Взволнованные сестры начали выкладывать вещи. Сандаал вошла в меньшую из двух спален и закрыла за собой дверь. В спальне была уютная библиотека. По углам во внешней стене размещались два больших окна, между ними — укромная ниша. Внизу, под окнами, был цветник, уже расцвели розы — красные, желтые, розовые.

Быть может, Каслкип был грубой постройкой, но жить в нем было достаточно приятно. Тени облаков скользили по пышной зелени лужаек, и Сандаал изо всех сил сопротивлялась обаянию этой тихой местности. Она не должна забывать о своей цели.

Когда четыре месяца назад Гэйлон Рейссон получил первое письмо от Великого посланника, его стало одолевать беспокойство. Он понял, что рано или поздно его политические связи с Ксенарой должны возобновиться. Все же прошло семь долгих лет, и груз вины уже не так давил его.

Эовин Д'Ар был хитрой старой лисой, его письма были написаны высокопарным причудливым слогом, с изворотами и выкрутасами, которые, казалось, не клонили ни к чему определенному. Но в них содержались обещания прочного мира между двумя народами и предложение взаимной дружбы и помощи — во имя Джессмин, дочери короля Роффо, погибшего в последней битве от руки Гэйлона.

Гэйлон размышлял в одиночестве перед очагом в своих покоях, и в уме его проносились тягостные картины… воспоминания о причиненных им разрушениях, о погибших друзьях… внезапно на его плечи легли руки королевы. Она наклонилась и поцеловала его волосы.

— Ты такой притихший, — заметила жена. — Что тебя тревожит, мой господин?

Гэйлон улыбнулся ей:

— Великий посланник и его велеречивость. — Он резко сменил тему: — Как она ненавидит меня, должно быть…

Королева, стоя за его спиной, задумалась, желая понять, какое направление приняли его мысли.

— Ты имеешь в виду леди Сандаал? Я сомневаюсь, чтобы она осталась у нас при дворе. — Джессмин наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку. — Ты сделал то, что должен был сделать. Она вправе проклинать тебя не больше, чем можно проклинать бурю за дождь и молнии. Пусть вина лежит на тех, кто виноват на самом деле — этот ужасный меч и Сезран, который выковал его. И мой отец, который начал войну.

Гэйлон попытался последовать ее совету, но от воспоминаний было тяжело избавиться. Она знала его лучше, чем он знал сам себя, и только в ее глазах он мог прочесть свое оправдание и примириться с прошлым. За эти годы любовь Джессмин, ее нежный, вкрадчивый голос и неопровержимая логика принесли ему покой. Ужасные колдовские силы внутри него утихомирились.

— Ты готова? — спросил Гэйлон.

— Думаю, да, — вздохнула жена. — У нас так давно не было официальных обедов… и мои платья не годятся после родов.

Король обернулся и посмотрел на ее милое ненакрашенное лицо и зеленоватые глаза. Узкая золотая диадема увенчивала ее медовые с рыжеватым отливом волосы, вьющиеся локонами. Она выбрала бледно-зеленое атласное платье с высоким корсажем, скрывающее полноту, налитые молоком груди натягивали ткань.

— Ты выглядишь прекрасно, — сказал Гэйлон, поднимаясь. — Ты была бы прекрасна и в лохмотьях, моя милая.

Молодая женщина поморщилась:

— По меркам Ксенары я и есть в лохмотьях. — Она взяла его под руку, и король проводил ее к двери. — А что насчет велеречивости Великого посланника?

— Да так, ничего, — пробормотал король. — Только не просто о мире и торговле он приехал говорить. Трон в Ксенаре пустует. Мы с тобой знаем, что он приехал за королевой для этого трона.

Они прошли уже полпути, и Джессмин сказала без колебаний:

— Тогда он приехал зря. Я довольна троном, который разделяю с тобой.

Гэйлон почувствовал огромное облегчение. Мысль о том, что она покинет его и уедет на юг, была невыносимой. Соблазн огромного богатства и власти над таким великим народом мог привлечь кого угодно, только не Джессмин. Нет, он всегда может полагаться на ее любовь.

Когда они вошли в большой зал, все застыли и притихли. За столом сидела всего дюжина человек, но были установлены подмостки, и столовые приборы были из лучшего дворцового серебра. Все присутствующие поклонились королю и королеве. Великий посланник и его фрейлины приблизились первыми.