Книга IV. 1584-1613 - [44]

Мы видели, что в 1522 году вследствие челобитной, поданной королю Сигизмунду I монахами Киево-Печерского монастыря, восстановлена была у них община, которая пала от обнищания монастыря после татарских нашествий. Но восстановленная община существовала только при одном архимандрите Игнатии, преемники которого уничтожили ее для своих выгод, отдавая доходы монастырские детям своим и родственникам. Монастырь начал приходить в упадок, и старцы в половине века снова обратились к королю Сигизмунду-Августу с просьбою о восстановлении общины; король поручил это дело воеводе киевскому, князю Фридриху Глебовичу Пронскому и дворянину Оранскому, которые и написали устав для общины. Здесь определено, какие доходы должны идти в казну монастырскую, какие-архимандриту и клирошанам: за погребение монахи должны брать то, что им дадут, а не торговаться; братию свою должны хоронить и поминать одинаково, оставит ли кто после себя имение, идущее на монастырь, или не оставит ничего. Архимандрит и старцы едят и пьют в одном месте; во время стола происходит чтение; монахи не смеют выходить из монастыря без позволения архимандричьего и экономова; ослушников архимандрит с братиею имеют право наказывать по их духовному праву, имеют право высылать из монастыря. Кельи и сады находятся в общем пользовании: монах, желающий выйти из монастыря, келью свою не продает, берет только движимое имущество; платье и дрова монахам даются из казны церковной; чернецы не могут держать у себя бельцов, мальчиков и никакой живности: один архимандрит держит слугу и хлопца; печать церковная хранится в казне; архимандрит ведает одно церковное управление; доходы же и расходы и управление имениями находятся в заведовании эконома, палатника и братни; в доходах и расходах эконом и палатник дважды в год отдают отчет архимандриту и братии; архимандрит и старцы не могут принимать к себе монахов из Москвы и Валахии. Несмотря на то, в Москве не забывали Киево-Печерского монастыря: по царевиче Иване послано туда милостыни 100 рублей.

Известно, что в 1509 году митрополит Иосиф созывал в Вильне собор, где постановлены были меры для отвращения беспорядков, происходивших от столкновения духовной власти со светскою; в 1546 году митрополит Макарий должен был созвать в Вильне собор по требованию короля Сигизмунда-Августа, который писал ему: «Слышали мы от многих князей и панов о беспорядках, которые происходят между вашим духовенством греческого закона, также между князьями, панами и простыми людьми, особенно между владыками, как например, на Волыни; а твоя милость, старший их пастырь, о том знать и удерживать их не хочешь». Поучения священникам от архиерея после поставления в Юго-Западной Руси были сходны с известными уже нам поучениями, употреблявшимися в Московской Руси.

Изменение, сделанное в календаре папою Григорием XIII, произвело сильное волнение как между протестантским, так и между православным народонаселением Польско-Литовского государства, не хотевшим принять новости, вышедшей из Рима. В 1583 году константинопольский патриарх Иеремия II запретил православному духовенству сообразоваться с новым грегорианским календарем, вследствие чего в 1584 году Стефан Баторий запретил правительственным лицам принуждать православных к отправлению праздников по новому календарю.

Несколько раз упоминали мы о братчинах или складчинных пирах, обычае, с незапамятных времен распространенном в древней России. О братчинах упоминает старинная летопись, о ней поет старая песня, о ней беспрестанно говорят старые уставы, старые грамоты. О древности и важном значении братчины в жизни нашего народа свидетельствует язык: в известной поговорке братчина является представительницею всякого общего дела, союза; о человеке, не способном по своей сварливости, неуживчивости к общему делу, говорится: «С ним пива не сваришь». Другая пословица говорит: «К пиву едется, к слову молвится»-и свидетельствует, как было много охотников ездить на братчины, к общему пиву. Некоторые почетные лица, как мы видели, были приглашаемы на братчины. Должностные лица, волостели, тиуны получали с братчин известные поборы. Но, кроме званых гостей или таких, которые по должности своей имели право приезжать на братчины, туда являлось много незваных гостей и таких, с которыми трудно было пиво сварить. Поэтому разные волости и села выхлопатывали себе жалованные грамоты, по которым запрещалось ездить к ним на братчины незваным. Но понятно, что за пивом и между самими участниками в братчине и гостями зваными всего легче можно было начаться ссорам и даже дракам; легко было поссориться и подраться, легко было и помириться при посредничестве других участников; нельзя было на ссоры и драки, происшедшие за пивом, смотреть как на беспорядки, произведенные.людьми, в полном сознании находящимися, и нельзя было взыскивать обычных штрафных денег с человека, который поссорился за пивом, а протрезвившись, спешит помириться, и потому в некоторых уставных грамотах говорится: «В пиру или братчине поссорятся или побьются, и не вышедши из пиру помирятся, то не платят ничего; если даже и вышедши с пиру помирятся за приставом, то не платят ничего кроме хоженого». В некоторых же областях братчины постарались освободиться совершенно от вмешательства правительственных лиц и приобресть право суда над своими членами, произведшими беспорядок во время пира. Легко догадаться что эту большую степень самостоятельности братчины могли приобресть преимущественно в Новгороде и его владениях, во Пскове, по известным формам тамошнего быта; так, в псковской судной грамоте говорится: «Братчины судят как судьи». То же самое право имеют братчины или братства и в Западной или Литовской России, где быт городов, как мы видели, представлял сходные черты с бытом Новгорода и Пскова и где видим сильнейшее развитие цехового устройства. К этим-то братствам Западной России мы и должны теперь обратиться, потому что об.устройстве их в описываемое время дошли до нас подробные известия.