Книга IV. 1584-1613 - [28]

На далеком севере продолжалось обращение лопарей: при Иоанне IV кончил свои подвиги относительно обращения кольских лопарей Феодорит, печенгских — Трифон. Урожденец Новгородской области, Трифон с молодых лет пристрастился к пустынной жизни; странствуя по лесам своей родины, он услыхал голос, говоривший ему, что не в них он должен искать Христа, что его ждет земля необетованная, непроходимая, необитаемая и жаждущая. Трифон отправился к берегам моря-океана, поселился в пустынной стране на реке Печенге, жил бездомно и бескровно и начал поучать окрестных лопарей новой вере; дело было трудное: колдуны-кебуны лопские, не умея оспорить Трифона словом, били, терзали его, собирались убить; но в толпе дикарей являлись защитники, слышались голоса: «Чем же он виноват? Говорит он нам о добром деле, о царствии божием, смерть нашу называет сном, говорит, что воскреснем; оставим его теперь, а если найдем в нем вину, тогда убьем». Трифона выгоняли, но он возвращался и успел огласить многих лопарей; приведенный им из Колы священник крестил оглашенных и освятил им церковь.

Но в то время как ревностные проповедники распространяли христианство на пустынных берегах Северного океана, новгородские владыки должны были бороться с язычеством, упорно державшимся в Воцкой пятине: в 1534 году новгородский архиепископ Макарий должен был писать в Воцкую пятину, в Чудь и во все копорские, ямские, ивангородские, корельские и ореховские уезды к тамошнему духовенству: «Здесь мне сказывали, что в ваших местах многие христиане заблудили от истинной веры, в церкви не ходят и к отцам своим духовным не приходят, молятся по скверным своим мольбищам деревьям и камням, в Петров пост многие едят скоромное, и жертву и питья жрут и пьют мерзким бесам, и призывают на свои скверные мольбища отступников арбуев чудских; мертвых своих кладут в селах по курганам и коломищам с теми же арбуями, а к церквам на погосты не возят хоронить; когда родится дитя, то они к родильницам прежде призывают арбуев, которые младенцам имена нарекают по-своему, а вас, игуменов и священников, они призывают после; на кануны свои призывают тех же арбуев, которые и арбуют скверным бесам; а вы от таких злочиний не унимаете и не наказываете учением. Да в ваших же местах многие люди от жен своих живут законопреступно с женками и девками, а жены их живут от них с другими людьми законопреступно, без венчания и без молитвы». Архиепископ для искоренения этих беспорядков послал в Воцкую пятину священника и двоих своих детей боярских с приказанием скверные мольбища разорять и истреблять, огнем жечь, а христиан поучать истинной вере, покаявшихся арбуев исправлять по правилам церковным, а непослушных хватать и отсылать к нему в Новгород. Но распоряжения Макария остались недействительными, потому что через 13 лет преемник его, архиепископ Феодосий, должен был повторить те же самые увещания и распоряжения, указывая на те же самые беспорядки, с прибавкою одного нового: «В ваших же местах, — пишет Феодосий, — в Чудской земле замужние жены и вдовы головы бреют и покрывало на головах и одежду на плечах носят подобно мертвячьим одеждам, и в том их бесчинии великое поругание женскому полу».

Монастыри по-прежнему продолжают содействовать заселению пустынных пространств. Игумен Феодор построил пустыньку на лесу черном, диком между Вологодским, Каргопольским и Важским уездами; по его челобитью государь в 1546 году пожаловал, велел тот лес расчищать на все стороны от монастыря по двенадцати верст, займище распахивать и людей призывать; призванное народонаселение, по обычаю, получило известные льготы. Иногда монастырь основывался вследствие челобитья народонаселения целой страны; так, в 1580 году с Вятки, из города Хлынова, выборные судьи и все земские люди прислали к царю от всей земли челобитную, что вятские города от московских городов далеко, а монастыря во всей Вятской земле нет, престарелым и увечным людям постригаться негде, а иные при смерти постричься желают, и потому они хотят устроить у себя монастырь, в строители излюбили Пыскорского монастыря постриженника старца Трифона, а земля у них есть: наместничьи деревни стоят пустые, не пашет их никто.

Северные пустынные монастыри продолжали воспитывать в своих иноках твердость духа в борьбе против явлений нехристианских. В страшную эпоху кровавой борьбы и насилий торжествующего начала самый отдаленный на севере монастырь Соловецкий выслал в Москву в митрополиты своего игумена, который не усомнился поднять голос за милосердие: ряд знаменитых московских иерархов, столько содействовавших усилению Москвы, установлению единодержавия и признанных церковью святыми, заключился великим мучеником за священное право печалования о падших, слабых. Иоанн в послании из Александровской слободы к московскому народу жалуется, что духовенство печалуется за людей, по его мнению, недостойных; но любопытно, что здесь царь не упоминает о митрополите; с Филиппа Иоанн взял обещание не вступаться в опричнину и в домовый царский обиход, но о печаловании не было упомянуто ни слова; казанскому архиепископу Гурию печалование было предписано как средство привлекать татар к принятию христианства. Ходатайство митрополита Макария принималось в уважение царем и прямо выставлялось как побуждение к оказанию какой-нибудь милости, исполнению какой-нибудь, просьбы; так, царь писал новгородским дьякам: «О жене князя Богдана Корецкого поминал нам отец наш Макарий, митрополит всея Руси, чтоб нам ее пожаловать, из мужнего поместья велеть дать земли на прожиток: и я, для отца своего Макария митрополита, ее пожаловал, велел ей из мужнего поместья отделить 15 обеж». Для митрополита же пожалован был новгородский помещик Курцов, не велено было отнимать у него старого поместья: по просьбе новгородского архиепископа Пимена и митрополита Макария уменьшен был денежный взыск с князя Ивана Буйносова-Ростовского. Хотя митрополит на просьбы литовских панов о посредничестве для заключения мира обыкновенно отвечал, что он в эти дела не входит, знает только свои церковные дела, однако мы встречаем известие, что государь совещался с митрополитом о делах вовсе не церковных; так, в 1550 году государь приговорил с митрополитом, братьями и боярами, где быть на службе боярам и воеводам по полкам.