Книга Бытия - [28]

— Где ты, Йалин? Это ты кричала? — Пэли резко остановилась совсем рядом со мной и ухватила себя за нос — Уфф!

— Я здесь, Пэли. Я в порядке. Что случилось? Мне ответил голос Пира-па:

— Она уснула на ходу, вот что. Пэли промямлила:

— Должно быть, мы протопали целую сотню лиг этой ночью.

— Вряд ли.

— Я спала. Потом — «бум!»

— Она врезалась в дерево.

— Я чувствовала себя уже полумертвой.

— Это точка зрения пессимиста. Постарайся, наоборот, почувствовать себя полуживой. Мы скоро придем. И сможем немного поспать.

Чем ближе был рассвет, тем больше света проникало сквозь листву. Наш путь лежал через смешанный лес, где среди деревьев с крупной широкослойной древесиной иногда встречались ясеневые рощицы с гладкими стволами цвета слоновой кости. Тропинка вела вдоль извилистого ручья. В тех местах, где подлесок был густой и колючий, мы шли прямо по воде. У излучины ручей перегораживало поваленное джек-дерево, уже начавшее гнить, здесь мы свернули.

Вскоре мы приблизились к огромному валуну, сплошь покрытому пятнами лишайника. Сразу за ним внезапно начиналась дорожка, настоящий тротуар, выложенный плитняком. Петляя между деревьями, с треть лиги вся компания спокойно шагала по этому тротуару.

Тротуар вывел нас на длинную прогалину. Рядом виднелся заболоченный пруд, через который в самом узком месте был перекинут низкий каменный мостик; воздух над осоками был запушен мошкарой. Дальше простирался огромный газон из роскошного бархатистого мха, пурпурно-фиолетового, как кожура баклажана. Мох казался еще темнее, контрастируя со светло-голубым небом в вышине. Он как будто впитывал робкие лучи солнечного света, пробивавшегося сквозь кроны деревьев, и было такое ощущение, что за прогалиной еще ночь, а здесь уже светло, словно днем. Подобную картину мог бы, наверное, наблюдать только ночной зверек, видящий в темноте.

Газон простирался до… маленького дворца! Дворца, что выглядел словно изысканный аладалийский орнамент на бархатной подушке.

Здание было двухэтажным и, похоже, восьмиугольным. Его венчала черепичная крыша, свесы которой загибались кверху, как поля шляпы. Длинные свинцовые желобки для стока дождевой воды выступали далеко от карнизов, чтобы не брызгать на стены, обшитые деревом-позолотой, гладкие и блестящие. Стены были украшены оранжевыми мраморными колоннами. По фасаду было беспорядочно разбросано множество крохотных окошек в деревянных с кроваво-красными прожилками рамах. Вместо стекол в эти окошки, казалось, была вставлена матовая вощеная бумага.

Что это был за восхитительный, ослепительный, роскошный дворец! То, что мы нашли его здесь, среди глухого леса, изумило меня, хотя увидеть столь величественное сооружение в жалком Порту Барбра, наверное, было бы еще более удивительно.

— Вот наша тайная резиденция, — сказала Пира-па. Креденс наконец поставила меня на землю.

Я была слишком потрясена, чтобы что-то сказать. И Пэли тоже. А может быть, она еще не вполне пришла в себя после столкновения с деревом.

Каменная дорожка доходила до дворца, пересекая покрытую мхом поляну. Когда мы подошли ближе, я обрела способность говорить.

— Но почему? Почему такое здание?

— Да причины вполне прозаические, — сказала Пира-па. — Укрывает от дождя. И от живой природы.

— Нет, почему такое прекрасное?

— Прекрасен путь истины, Йалин. Если ответ не прекрасен, как он может быть верным?

— А, так мы сейчас проходили по пути истины? Она прыснула:

— Начинаясь ниоткуда, все же приводит к чудесной цели? Что ж, может, и так!

Она откинула капюшон. Опустила черный газовый шарф. Впервые я смогла внимательно рассмотреть ее.

Она была и молодой и старой одновременно. То есть ее лицо было молодым и в то же время иссохшим. Молодые, полные жизни глаза орехового цвета были уже оплетены сеточкой морщин. В золотисто-каштановых волосах пробивались пепельно-серые пряди. Заметные складки у рта, который открывал белые крепкие зубы.

Кое-кто здесь злоупотреблял грибным наркотиком. Интересно, тело у нее тугое и гладкое или тоже морщинистое?

Очевидно, она прочла мои мысли. И загадочно улыбнулась:

— Это не важно. Понимаешь, я прожила столько же, сколько и все остальные, а именно всю свою жизнь. — Она сдвинула в сторону дверь на роликах и крикнула: — Мы пришли!

Вход был внахлест задрапирован муслиновыми портьерами. Сильный аромат трав и пряностей привлек мое внимание к свисающим на веревочках маленьким мешочкам; что там написано: «Перченый»? Пира-па откинула первую портьеру. Остальные мы с Пэли прошли насквозь — она громоподобно зачихала при этом.

На нижнем этаже дворца, похоже, была всего одна огромная комната-зал, в которой было восемь, да, именно восемь стен. Вдоль стен жались красные и черные лакированные шкафчики. Пол был застелен плотно прилегавшими друг к другу циновками, сплетенными из прочной упругой соломки и обшитыми по краю тканью. Однако в полу было также несколько углублений с наваленными подушками всех оттенков красного. В бледном рассеянном свете, проникающем сквозь бумажные окна, эти углубления казались кровавыми лужами, в которых бушевала буря. На второй этаж спиралью поднималась широкая латунная лестница. По ней, осторожно ступая, спускался лысый толстый мужчина.