Книга 6. Путь тени - [14]

Наверное, удивление, отразившееся на лице Рамир при виде этой вещицы, было столь сильным, что, заметив его, Эржи, с долей смущения, поспешила пояснить:

– Я прятала ее. Должно быть, хорошо, раз никто не нашел.

– Но…

– Да, конечно, у рабов не может быть ничего своего, но… Но ведь есть. У всех есть что-нибудь свое. У тебя вот эта шуба.

– Да, – она смущенно опустила голову на грудь. – Прости…

– Ничего.

– А… – Рамир вдруг страстно захотелось узнать, откуда у спутницы эта вещица, но спросить она не решилась. В конце концов, у рабов не много способов получить что-то: украсть или оказать какую-то услугу… особую… Так ли, иначе, об этом предпочитают не только не говорить, но и не вспоминать. Вместо этого она поспешила заверить женщину: – Я никому не скажу!

– Пусть знают! – вместо того, чтобы и дальше таиться, рабыня гордо выпрямилась. – И у меня есть что хранить! – зажав плошку, она двинулась к пологу, возле которого задержалась, оглянулась на спутницу: – Ты бы тоже выходила. Пока утро не прошло. Было бы непростительной ошибкой потерять его. Знаешь, Фейр говорит, что это особенное утро. Утро мечты. И… Я слышала где-то… Если умыться падающим в эти мгновения снегом, обретешь красоту, если выпить хоть глоток талой воды – излечишься от всех болезней и продлишь жизнь, а если увидеть в ней свое отражение… – она помешкала несколько мгновений, облизала, высохшие вдруг губы.

– И загадать в этот миг о мечте, соединить в отражении мечту и явь, тогда все самое тайное и сокровенное исполнится…

– Да, я уже иду, – заторопилась Рамир ей вослед, сразу же поверив, что все действительно так, как говорила Эржи, как бы невероятно это ни казалось.

Ей не нужны были ни красота, ни избавление от болезней. Вообще-то, она была готова заплатить всем этим за то, чтобы исполнилась ее единственная мечта – обрести семью.

Выбравшись наружу, Рамир зажмурилась.

– Солнце такое яркое! – прошептала она.

– Да! И теплое! Необычайно, – прозвучало в ответ.

Первым, кого рабыня увидела, открыв глаза, был Дан.

Он шел рядом со следующей повозкой, держась возле оленей так, будто следил за ходом молодых, впервые впряженных животных или надежностью новой упряжи. Но в этом не было никакой необходимости: и звери были опытны, и ремни проверены не одним днем перехода. Должно быть, у него была другая причина оказаться здесь в этот миг. Возможно, ему хотелось быть ближе к Рамир.

А ведь ее взгляд мог упасть на что угодно – снег, небо, спутниц. И рабыня решила: это знамение. Они суждены друг другу. И раз так, они будут вместе!

Душа Рамир взволновалась, сердце забилось быстрее, наполняя грудь трепетом. Ей страстно, как никогда прежде, захотелось броситься к Дану на грудь, прижаться, впитывая в себе его дыхание. В этот миг она была готова на любое безрассудство и лишь предостерегающий взгляд мужчины удержал ее.

К ней подошла Фейр.

– Чудесное утро, правда?

– Ага… – мечтательно и немного задумчиво протянула рабыня, в то время как ее приемная мать, прикрыв на миг глаза, с наслаждением втянула в себя свежий морозный воздух.

– Мне кажется… Я чувствую себя так, словно вновь девочка, юная и наивная, готовая во всем видеть свет и радость… Мгновение, во имя великих богов – повелителей стихий, остановись, чтобы продлиться вечность!

Тем временем из своих повозок стали выбираться караванщики. Как и все, они оказались охвачены тем чудом, что являло собой нынешнее утро. И, может быть, поэтому не обратили внимания на позволивших себе вольность самостоятельности и безнадзорности рабов, которым, в сущности, так мало нужно было для полного счастья.

К тому же, ругаться и спорить в такое утро – лишь тратить на ерунду драгоценные мгновения.

Рамир закрыла глаза.

Она шла медленно… В первое мгновение – потому что боялась сделать неверный шаг, слишком быстрый – и налететь на кого-то, слишком медленный – и оказаться под ногами спутников или копытами оленей. Но потом поняла, что может прекрасно обойтись и без глаз, когда зрение заменило другое, неведомое ей до этого мгновения чувство уверенности, твердой опоры под ногами. И, все же, она не торопилась. Ей не хотелось, чтобы это время пролетело слишком быстро.

Сначала она просто наслаждалась каждым мгновением, наверное, впервые в своей осмысленной жизни ни о чем не беспокоясь. А потом ей вспомнились слова Эржи – о том, что если разглядеть в талой воде нынешнего дня свое отражение, то исполнится любая мечта.

Мечтать… Это так сладостно. И вместе с тем больно.

На глазах Рамир столько раз рушились сказочные храмы мечты, что с некоторых пор она стала строить их так далеко от грани мира яви, используя для этого настолько нереальные материалы, что даже сама не верила в их возможность. И, все же…

Рабыня в караване бога солнца, как она могла не мечтать? Казалось, сделай шаг чуть быстрее, и увидишь Его лицо, заглянешь в глаза, в которых отражается все самые заветные мечтания.

"Исполнить которые способно лишь чудо… Чудо, сотворенное повелителем небес", – поправляла она себя. – Мечта…-Лигрен часто говорил Рамир и другим, таким как она – молодым и наивным. – "Она подобна птице, не умеющей летать, которая никогда не взлетит, если ее не поднимут над землей, не положат на поток ветра.