Книга 3. Соль чужбины - [2]

Оттуда рукой подать и до вершины холма. Мысли о трудности внезапного нападения весьма успокаивали Александра Павловича: не так легко добраться до него, схватить, уничтожить. Злоумышленником мог оказаться и агент Москвы, и местный болгарский большевичок («Их и тут развелось немало, растут, как грибы после дождя!»), а то и свой брат, офицер — марковец или дроздовец, который не мог простить своему командующему какого-нибудь ареста или взыскания за дисциплинарный проступок. Да, в нынешние времена верить не следовало никому. Опасность могла прийти отовсюду, с любой стороны. Впрочем, Кутепов не боялся: считал, за годы испытаний и в России, и в Галлиполи сумел выработать в себе чувство особой интуиции, предупреждающей его загодя о любой опасности, — словно какая-то сигнализация срабатывала в душе. Подозрительного человека Александр Павлович и за версту видел.

Раздобыв подробнейшие, крупномасштабные карты Болгарии и города Велико-Тырново, генерал с утра каждодневно погружался в их изучение, запретив беспокоить его даже дежурному офицеру. Только денщик Бенько мог заходить в кабинет. Федор — прошедший с Кутеповым все российское лихолетье, бои, эвакуацию Новороссийска и Севастополя, галлиполийское житье — был предан безоглядно и самоотверженно, как отцу родному, вере Христовой и самому господу Богу. Бенько появлялся неслышно: пристрастился ходить без сапог, в болгарских цветных чулках-чорапах. Осторожно ступая, приносил круто заваренный чай (Кутепов, не куривший и не выносивший спиртного, не пристрастился и к кофе), масло, сыр, горячие хлебцы; ловко и быстро затачивал кинжалом цветные карандаши, убирал кровать, приносил цивильную одежду, необходимую для ежедневных двухчасовых прогулок хозяина.

Велико-Тырново отражалось в желтых водах реки Янтра. Вырвавшись из пробитого ею в скалах ущелья Устиего (узкое место), Янтра делала несколько причудливых петель, омывая холмы, на которых плотно громоздился город. Холмы соединяли с окружающими долину горами узкие и высокие перешейки. Горы, охраняющие Велико-Тырново, переплетались в гигантские круги и восьмерки. Без сомнения, сама природа построила тут неприступную естественную крепость! Кутепов был доволен. День за днем он продолжал планомерное знакомство с городом. Начал он, конечно, с дальних подступов. На севере — с холмов Трапезица и Царевец, и еще дальше — с холма Гарваиец и ущелья Дервента, где скрывалась Янтра, текущая в сторону города Русе. На юге Кутепов не раз взбирался на Свету гору, где бродил среди развалин монастырей XIII — XIV веков, подолгу стоял перед памятником русским воинам, погибшим в освободительную русско-турецкую войну (отсюда, на западе, был виден и тырновский вокзал, привлекавший его внимание). Посещал он и русское кладбище воинов, умерших в ту войну в тырновском военном госпитале, в местности Пишмана на юго-западной окраине города, по дороге на Софию. Однако центр Тырнова интересовал его больше всего: путь от Русского дома до Стамболова моста, площади Царя Иваци Асена, площади Побед и Поборников, кратчайшее расстояние до казарм и до скоромной и тайной дачи Кутепова, окруженной виноградниками, неподалеку от дороги, ведущей на запад от Тырново к Софии. Кутепова мало интересовала история здешних мест: восстание против византийского владычества и разгром латинского рыцарства, объединившегося в Четвертом крестовом походе. Тем более — коронование вождя восставших пастуха Ивайло, недавняя борьба с османскими турками, когда Тырново пал последним, был разрушен и сожжен. Сюда в 1877 году вошла победоносная русская армия генерала Гурко — вот что представлялось ныне единственно важным!.. Пояснения давал «первый в армии энциклопедист» полковник Шацкий. Квартирьер корпуса заметно обрюзг, потерял и золоченые свои очки, и большую часть показной своей интеллигентности, но по-прежнему был велеречив, набит самыми разнообразными знаниями, которые буквально распирали его. Кроме Шацкого в «прогулках» участвовали Бенько — обязательно! — и кто-либо из адъютантов. Кутепов менял их чуть не каждую неделю, все никак не мог подобрать достойного. Последним назначил капитана Мащенко. Он еще не имел случая проявить себя, но привлек внимание командующего выправкой и поставленным голосом.

Кутепов был отличный, неутомимый и требовательный ходок. Расстояния его не смущали, он знал свои силы и точно рассчитывал время. Спутники всегда безбожно отставали, и он, поджидая их, гневался, не скрывая своего превосходства... В завершение очередной рекогносцировки Кутепов возвращался в свой район, спускался каменными ступенями — не то старой лесенки, не то по пересохшим руслам ручьев к улице Гурко. Стоял под столетниками на отвесном и скалистом берегу, сидел над светло-кофейной водой, думал. Иногда, словно проверяя какие-то идеи, вновь подымался на вершину городского района Вароша или на холм Орловец и снова думал о затаенном, еще никому не высказанном. Случалось, молчание затягивалось, становилось хмурым, грозовым. И каждый раз первым не выдерживал полковник Шацкий.

— Разрешите обратить внимание, ваше превосходительство? — играя красивым баритоном, спрашивал он, выражая крайнюю степень заинтересованности и удовольствия в том, что приобщает высокого начальника к своим знаниям. — Прелюбопытнейшие исторические места.