Книга 3. Соль чужбины - [138]
Собрались все приглашенные. Задерживалась лишь та, что устроила все это. Садиться за стол без Доротеи Пенджет Вера Кирилловна считала неудобным, неэтичным. Гости нетерпеливо, точно по команде, пришли в движение, поток закрутился слева направо. Знакомые приветствовали друг друга, одни с преувеличенной радостью целовались, другие раскланивались, третьи лишь небрежно кивали. До Ксении долетали обрывки разговоров:
— ...Российская закваска — дело первейшее, нет силы из нас ее вытравить...
— Здесь и праздник не в праздник. Капустой и огурчиками не пахнет, колокольни не звонят, и православных с покаянными лицами не встретишь...
— Посмотри на того валета,ma chere! Фрак надел, перстни на каждом пальце. В Москве я его дальше прихожей не пускала.
— Говорят, в Симферополе наворовался, склады сумел вывезти.
— ...Слышала, Опричнин богу свою грешную душу отдал?
— Следовательно, вакансия тверского губернатора освободилась! Надо к управляющему...
— Собственной его величества канцелярией? Уже, ваше сиятельство, первые шаги я уже предпринял, жду ответа...
Спорят, горячатся три старушки — маленькие, худенькие, с личиками как у обезьянок, очень похожие друг на друга:
— Нет, сударыня, уж позвольте. Мне полагается поближе вашего к хозяйке сидеть. Мой муж в губернаторах верой и правдой царю служил.
— Это как кто посмотрит, государыня моя. Мой-то, царство ему небесное, производства в генерал-лейтенанты еще в Великую войну удостоился.
— А мой и не упомню...
— Да у вас и мужа не было!
— Как вы смеете! — гневно трясет кулачком оскорбленная старушка. — Я — родственница хозяйки по мужниной линия. Убедитесь: меня рядом посадят!..
Наконец появилась и мисс Доротея Пенджет — в умопомрачительном вечернем платье, подчеркивающем худобу и все несовершенства ее фигуры, украшенная бриллиантами, как рождественская елка блестками. Протиснувшись через толпу, она уселась во главе стола, стоящего «покоем», сделала знак Вере Кирилловне: можно-де всем садиться. Старая княгиня чуть дрожащим от торжественности, напряженным голосом объявила, что просит дорогих гостей откушать того, что бог послал. Приглашенные, изо всех сил стараясь сохранять достоинство и тем не менее незаметно толкаясь, суетясь и нервничая, ринулись занимать места, норовя оказаться как можно ближе к Мещерской и ее окружению. Упал стул. Кто-то не то вскрикнул, не то всхлипнул. Бухнул, точно выстрелил, разбитый фужер... Наконец все расселись. Первый тост — в память государя императора Николая II — провозгласил невысокого роста, важный генерал-лейтенант. Второй — за членов дома Романовых — он же. Третий — за благороднейшую дарительницу усадьбы, которая станет истинно Русским домом, мисс Пенджет — поднял под общие аплодисменты старичок в потертом мундире камергера, с большой головой на тонкой шее, похожий на одуванчик; он сидел по левую руку от княгини Веры. За «императора» Кирилла I не пили: за столом собрались, по-видимому, одни «николаевцы».
Скоро аристократическое застолье приняло вид обыкновенного благотворительного обеда, к которым уже привыкли. Общество разделилось на группы и группки. Повсюду произносились тосты и чокались. Где-то целовались и плакали о прошлой жизни, где-то ссорились. Вдоль стола ходили первые захмелевшие, назойливо приставали к сидящим со своими просьбами и обидами.
Ксения смотрела на происходящее с чувством усиливающегося омерзения. Эти вчерашние люди, собранные тут, эти суетящиеся мертвецы...
Незаметно для всех исчезла Доротея. Ушла к «себе», в еще не отремонтированную комнату, Ксения. Кроме продавленной софы и двух венских стульев здесь ничего не было. Болела голова. Присев на край запачканной мелом софы, она думала о том, что судьба вновь подготовила ей непростое испытание — если она согласится и останется здесь, среди этих омерзительных стариков и старух, замурует себя вдали от Парижа. Ксения подумала еще, что вполне могла бы добраться от Сен Женевьева до площади Данфер-Рошро на рейсовом автобусе: не ночевать же ей среди этого хаоса, не ждать, пока окончится прием и этих сумасшедших стариков и старух начнут отвозить в Париж? Вспомнив эвакуацию и Константинополь, она невесело усмехнулась, — до чего же человек стал быстро приспосабливающимся животным, безразличным к среде своего обитания. Ксения незаметно оделась н, стараясь не привлекать к себе внимания, вышла на улицу. Так было ознаменовано ею торжественное открытие Русского дома.
3
Словно по уговору, друзья Ксении никогда не вели политических споров в ее присутствии и не давали ей возможности вовлечь в них себя. А тут их обоих точно прорвало — когда она рассказала о Русском доме. Разговор пошел о политических метаморфозах русских эмигрантов — от предреволюционных лет и по сей день, от монархизма к «левой» группе кадетов и снова к черносотенному монархизму и даже фашизму — пути, пройденному за весьма короткий срок. Они сходились на том, что делалось это по мотивам скорей всего шкурническим, из-за того, что привыкли монархисты российские всегда находиться в центре так называемой «общественной жизни и борьбы» — дискутировать, составлять партийные программы, выступать с трибун, громя противников логикой своих доводов, стараясь навсегда закрепить за собой право сокрушать любого инакомыслящего.
В своем новом романе Марк Еленин, опираясь на малоизвестные архивные материалы, рассказывает о трагедии белого русского офицерства в эмиграции, о горькой и страшной участи чекистов, внедренных в эмигрантские круги: в 30-е годы Сталин уничтожает лучшие кадры советской разведки в Европе. Роман — остросюжетная увлекательная книга, продолжающая произведение «Семь смертных грехов».
Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на нолях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.
Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на полях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.
С героем этой книги Глебом Базановым читатели познакомились несколько лет назад, когда вышел роман Марка Еленина «Дни доброй надежды». Там Базанов, выпускник ленинградской школы, воевал, лечился в госпитале, впервые столкнулся с Азией, ее сыном — археологом Юлдашем Рахимовым. С этого знакомства и началась новая жизнь Базанова, неразрывно связанная с этим удивительным краем. Глеб становится геологом, участвует в открытии золотого месторождения в пустыне. Он мечтает построить там город, не похожий на все другие города мира. За прожитые годы Базанов многое нашел и потерял, он перенес инфаркт, смерть жены, ему пришлось расстаться с любимым делом.
Сборник «Поговорим о странностях любви» отмечен особенностью повествовательной манеры, которую условно можно назвать лирическим юмором. Это помогает писателю и его героям даже при столкновении с самыми трудными жизненными ситуациями, вплоть до драматических, привносить в них пафос жизнеутверждения, душевную теплоту.
Герой романа «Искусство воскрешения» (2010) — Доминго Сарате Вега, более известный как Христос из Эльки, — «народный святой», проповедник и мистик, один из самых загадочных чилийцев XX века. Провидение приводит его на захудалый прииск Вошка, где обитает легендарная благочестивая блудница Магалена Меркадо. Гротескная и нежная история их отношений, протекающая в сюрреалистичных пейзажах пампы, подобна, по словам критика, первому чуду Христа — «превращению селитры чилийской пустыни в чистое золото слова». Эрнан Ривера Летельер (род.
Если в двух словах, то «желание исчезнуть» — это то, как я понимаю войну.
С Вивиан Картер хватит! Ее достало, что все в школе их маленького городка считают, что мальчишкам из футбольной команды позволено все. Она больше не хочет мириться с сексистскими шутками и домогательствами в коридорах. Но больше всего ей надоело подчиняться глупым и бессмысленным правилам. Вдохновившись бунтарской юностью своей мамы, Вивиан создает феминистские брошюры и анонимно распространяет их среди учеников школы. То, что задумывалось просто как способ выпустить пар, неожиданно находит отклик у многих девчонок в школе.
Эта книга о жизни, о том, с чем мы сталкиваемся каждый день. Лаконичные рассказы о радостях и печалях, встречах и расставаниях, любви и ненависти, дружбе и предательстве, вере и неверии, безрассудстве и расчетливости, жизни и смерти. Каждый рассказ заставит читателя задуматься и сделать вывод. Рассказы не имеют ограничения по возрасту.
Удивительная завораживающая и драматическая история одной семьи: бабушки, матери, отца, взрослой дочери, старшего сына и маленького мальчика. Все эти люди живут в подвале, лица взрослых изуродованы огнем при пожаре. А дочь и вовсе носит маску, чтобы скрыть черты, способные вызывать ужас даже у родных. Запертая в подвале семья вроде бы по-своему счастлива, но жизнь их отравляет тайна, которую взрослые хранят уже много лет. Постепенно у мальчика пробуждается желание выбраться из подвала, увидеть жизнь снаружи, тот огромный мир, где живут светлячки, о которых он знает из книг.