Книга 3. Соль чужбины - [130]
На первый случай имеется в Вашингтоне посол Бахметьев, старая лиса. Он сидит на мешках с посольским золотом, охраняя его от всех и вся много лет. Бахметьева следует превратить в особо доверенное лицо, любым способом привязать. В крайнем случае — убрать, заменив своим человеком. Этим Шабеко, хотя бы. Нет, лучше найти «ход» и заставить работать на себя. Деньги Бахметьева — реальность. При определенных и осторожных действиях, после ознакомления в общих чертах с Планом, можно быть уверенным в успехе...
Из обитого железом ящика Врангель достал аккуратно пронумерованные карты. К счастью, они сохранились, прошли с ним весь его тернистый путь, а недостающие, из тех, что легли на дно вместе с яхтой «Лукулл», презентовал ему Шатилов — хороший, мягкий человек, но плохой начальник штаба главного командования, на совести которого не одна проваленная операция войны в Крыму.
Карты ложились на стол, диван и кресла. Карты устилали пол кабинета. Юг России — прежде всего. Нет, начинать надо, пожалуй, с бассейна Черного моря. Откуда ушли, туда и вернемся... Врангель раскрывает тетрадь, вооружается циркулем, линейкой и лупой. Пишет на новой странице — крупно и четко: раздел первый — сосредоточение крупных воинских контингентов в Румынии (примерно двадцать тысяч человек), удар на северо-восток с захватом Одессы и движение на Киев; раздел второй — концентрация основных сил в Болгарии, перевод войск из Югославии, пополнение за счет офицерских частей и служащих в пограничной страже; подготовка их к десантированию в Крым и на Кавказ; раздел третий — десантирование в районы Кубани и Дона, объединение под одним командованием (для самостийников это проблематично!) весьма разрозненных и частично распропагандированных большевиками казачьих частей, сведение их в отдельный корпус под своим командованием с твердым обещанием им воевать только в родных местах. Мобилизация казаков крайне необходима!
Врангель перевернул страницу. Написал название новых разделов: артиллерийские формирования и организация необходимых технических средств. На следующих страницах место отводилось штабам, организации управления и связи, очень важным в условиях фронтов, растянутых более чем на тысячу километров. Необходимо создание «походных», или головных, штабов, находящихся в боевых порядках наступающих и руководимых инициативными, способными действовать самостоятельно офицерами.
Четвертый раздел содержал вопросы о союзниках и привлечении на свою сторону (свободный пропуск интервенционистских войск — в крайнем случае) прежде всего Эстонии, Латвии, Литвы и использовании русских военнопленных, оказавшихся на их территории. Вопрос о Польше был перенесен на отдельную страницу. Врангель выделил: «Перемыкин. Количество состоящих под ружьем. Количество, могущее быть мобилизовано в первую очередь (обучение). Возможность создания северной группы войск, наносящей удар на Петроград при поддержке флота союзников».
Были озаглавлены и другие страницы толстой тетради: «Тылы», «Пути снабжения каждой из армий, двигающихся в разных направлениях», «Путь следования главного штаба» — оптимальный маршрут для координации усилий всех и принятия самых срочных мер в случае непредвиденных обстоятельств, вплоть до провала какой-либо местной операции... Последний раздел составили вопросы, озаглавленные одним словом — «Конспирация», содержащий параграфы: «Зарубежные отделы ЧК»; «Милюковцы и другие „левые”» (сменовеховцы, «Союз возвращения на родину», «Красный Крест» и т.п.); свои — «николаевцы» и «Кирилловцы», способные из-за взаимной ненависти продать и предать в любой час. «Недопущение их к Плану. При крайней необходимости — ознакомление лишь с отдельными деталями...»
Врангель откинулся на спинку кресла. Подумал с чувством радости об оконченной огромной работе. Достал брегет. Почти три часа провел в кабинете. Начало положено. А впереди еще непочатый край работы, которую он твердо решил проводить сам, один, не позволяя себе привлекать к Плану даже технических исполнителей, даже тех, в ком был абсолютно уверен. План от «А» до «Я» принадлежал только ему. Он был только его ребенком, ничьим больше!.. Его! Его! Его!
2
Время до ужина и перед сном Врангель обязательно проводил в кругу семьи. Будущее снова будоражило его. Он считал, что мог бы (и должен!) работать больше, несмотря на копившуюся усталость. Но настроение у него выровнялось. Врангель позволял себе теперь в ре-менами со спокойным превосходством участвовать во всех разговорах, поддерживая любую тему, даже нескончаемые воспоминания баронессы Марии Дмитриевны о пребывании в Петербурге среди большевиков, в которых содержался с трудом скрываемый упрек ему, допустившему, что с его матерью могло происходить такое. Врангель намеренно не ложился спать рано: боялся бессонницы, против нее не действовал уже и порошок веронала. Бессонницы боялся панически. Лезли в голову отвлекающие мысли, ненужные воспоминания. Вставал с тяжелой головой, неспособный заняться делом. Приходилось идти на прогулку в лес Камбр и опять терять святое утреннее время, ибо по возвращении хотелось прилечь хоть на полчасика и постараться не заснуть. Короче, плохой сон отнимал у него утро совершенно, а вслед за утром ломался и весь дневной распорядок. В такие дни обед приносили ему в кабинет. Порядки в своем доме единолично определяла баронесса Мария Дмитриевна. Жена — Ольга Михайловна — вольна была распоряжаться временем по собственному усмотрению. Впрочем, на ней, естественно, лежали и определенные обязанности по уходу за детьми и их воспитанию. Петр, ставший уже почти совершеннолетним, готовивший себя по настоянию отца к военной карьере, правда, не очень и нуждался в ее поучениях. Он был аккуратен, тверд в своих устремлениях, замкнут — полностью перенял отцовский характер. Елена, очень повзрослев и похорошев за последний год, несколько беспокоила мать: Ольга Михайловна во всем узнавала самое себя — такая же порывистая, на грани экзальтации, с быстро меняющимся настроением, любящая природу, добрая к людям, постоянно выдумывающая себе кумиров, которым готова была беззаветно служить и поклоняться. Елена много и бессистемно читала, -книги заставляли ее то слишком радоваться, то беспричинно печалиться. Она оказалась способна и к языкам, ей давались легко и английский, и французский, и латынь, но занималась девочка неохотно, предпочитая приготовлению уроков вышивание и рисование акварелью бесконечных пейзажей.
В своем новом романе Марк Еленин, опираясь на малоизвестные архивные материалы, рассказывает о трагедии белого русского офицерства в эмиграции, о горькой и страшной участи чекистов, внедренных в эмигрантские круги: в 30-е годы Сталин уничтожает лучшие кадры советской разведки в Европе. Роман — остросюжетная увлекательная книга, продолжающая произведение «Семь смертных грехов».
Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на полях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.
Трагедия русского белого движения, крах честолюбивых планов ее вождей, пошедших против разрушителей России, судьбы простых людей, вовлеченных в кровавое горнило гражданской войны — тема романа Марка Еленина «Семь смертных грехов». Действие романа происходит на нолях сражений, на далекой и горькой чужбине, особое внимание уделено автором первым шагам дипломатии советской страны.
С героем этой книги Глебом Базановым читатели познакомились несколько лет назад, когда вышел роман Марка Еленина «Дни доброй надежды». Там Базанов, выпускник ленинградской школы, воевал, лечился в госпитале, впервые столкнулся с Азией, ее сыном — археологом Юлдашем Рахимовым. С этого знакомства и началась новая жизнь Базанова, неразрывно связанная с этим удивительным краем. Глеб становится геологом, участвует в открытии золотого месторождения в пустыне. Он мечтает построить там город, не похожий на все другие города мира. За прожитые годы Базанов многое нашел и потерял, он перенес инфаркт, смерть жены, ему пришлось расстаться с любимым делом.
События, описанные в повестях «Новомир» и «Звезда моя, вечерница», происходят в сёлах Южного Урала (Оренбуржья) в конце перестройки и начале пресловутых «реформ». Главный персонаж повести «Новомир» — пенсионер, всю жизнь проработавший механизатором, доживающий свой век в полузаброшенной нынешней деревне, но сумевший, несмотря ни на что, сохранить в себе то человеческое, что напрочь утрачено так называемыми новыми русскими. Героиня повести «Звезда моя, вечерница» встречает наконец того единственного, кого не теряла надежды найти, — свою любовь, опору, соратника по жизни, и это во времена очередной русской смуты, обрушения всего, чем жили и на что так надеялись… Новая книга известного российского прозаика, лауреата премий имени И.А. Бунина, Александра Невского, Д.Н. Мамина-Сибиряка и многих других.
Две женщины — наша современница студентка и советская поэтесса, их судьбы пересекаются, скрещиваться и в них, как в зеркале отражается эпоха…
Жизнь в театре и после него — в заметках, притчах и стихах. С юмором и без оного, с лирикой и почти физикой, но без всякого сожаления!
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.