Книга 3. Город богов - [10]

– Город… – караванщики переглянулись. В их глазах зажглась надежда… Но только на миг.

– Я всегда боялся, – еле слышно пробормотал Атен, – что однажды мечта исполнится…

Из-за Мати…-он и сам удивился, как решился признаться в самом своем сокровенном и болезненном переживании…

– Да, – кивнул Шамаш, задумчиво глядя на бескрайние просторы снежной пустыни. – Ее душа – такой же странник, какой живет во мне. Она понимает, что только в пути можно найти счастье.

– Я знаю, – улыбка тронула губы караванщика. – Найти… Но, – словно тень набежала на его лицо. – И потерять его…

– Жизнь есть жизнь: что-то теряешь, что-то находишь… Дом твоей дочери – снежная пустыня. И если ты любишь ее, заботишься о ней – тебе придется с этим смириться.

– Конечно. Но… – он оглянулся на шедших в стороне людей, не подозревавших, что, возможно, в этот миг решается их судьба. – Я не вправе лишать других счастья только потому, что моя девочка – не такая, как все… – качнув головой, он вздохнул, понимая, что не сможет так поступить, ибо, как бы сильно Атен ни любил свою дочь, он, будучи хозяином каравана, должен был думать и заботиться и о других… А он не мог даже на миг представить себе, чтобы кто-то по доброй воле отказался от возможности остаться в оазисе. Тут было еще кое-что, не замеченное сразу: – Ей что же, суждено быть вечным бродягой? – он нервно дернул плечами.

Что бы там ни было, эта мысль его совсем не обрадовала.

– Не рано ли мы завели этот спор? – вмешался в их разговор Евсей. – Ведь пока еще ничего не произошло.

Какое-то время все трое молчали. Затем Шамаш, оторвав взгляд от пустыни, повернулся к Атену, встретился с ним глазами и тихо промолвил, отвечая на все заданные и незаданные вопросы:

– Истинная судьба всегда тяжелее выдуманной, но только она реальна. Отказываясь от самой мысли о возможности остаться в этом городе, ты лишь следуешь ей. И твои желания, в сущности, тут ни при чем. Тот, кто рожден в дороге, не сойдет с нее никогда. Но это совсем не значит, что он будет вечным бродягой, ибо и странник должен иметь дом, откуда он сможет уходить, и куда его душа будет стремиться вернуться.

Караванщик почувствовал, как боль сжала его сердце ледяными тисками. Ох, нет, совсем не такие слова он хотел услышать!

– Если Ты не против, я хотел бы до поры сохранить это в тайне, – его глаза глядели на повелителя небес с мольбой. В них отражалась боль. – Я не уверен, что…

Не знаю, как сказать об этом другим, как найти слова… Людям будет очень трудно расстаться с надеждой… Особенно теперь… Ведь им кажется, что до истинного, всепоглощающего счастья остается лишь шаг…

– Мне кажется, ты не совсем правильно меня понял, – Шамаш чуть наклонил голову.

Однако, он не собирался вдаваться в объяснения, а караванщики не смели спросить, боясь сорваться еще глубже в бездну. – Что же до того, с чего вы начали этот разговор… – он заговорил о другом и для его собеседников это стало неимоверным облегчением, – не думаю, что есть смысл обходить город. Если вы готовы сохранить в тайне, что я – наделенный даром, мне не составит труда утаить это от горожан.

– Да, Ты скрывал правду от нас…

– Я поступил так, как был должен, – его глаза были спокойны, голос звучал твердо и решительно.

– Конечно, мы понимаем и не настаиваем на том, чтобы Ты шел против своих обычаев…-начал было Евсей, но тот жестко остановил его резким взмахом руки:

– Дослушай меня, торговец!

Караванщик, пораженный, умолк. Он прежде не видел господина таким – решительным, властным, даже жестким. "Нам никогда не следует забывать о том, что мы говорим с богом, – думал он, – добрым, справедливым, мудрым, но богом, грозным в своем гневе… Да будет Он милосерден к нам. Да не будет суждено нам ни разу испытать на себе Его ярость…" -Если бы обстоятельства не вынудили меня, я продолжал бы скрывать ее и дальше. И не важно, что сейчас в этом мире магия признается за благо…

– Наше готовившееся восстание в Эшгаре против Хранителя…

– Легенда о Маре лишь…

Караванщики заговорили в один голос, при этом каждый думая о своем, но холодный взгляд собеседника заставил их умолкнуть.

– Дело во мне, – мрачно проговорил колдун. – Моя сила не принадлежит этому краю, чужая, как и я сам. Мне следовало стать совсем другим, если я хотел жить в мире с этой землей и всем, существующим на ней. Но я не смог изменить себя. И я не знаю, к чему это все приведет.

– Впереди нас ждет беда?

– Опасность – да, испытание – да, но не беда, – тот еще сильнее помрачнел.

– Почему же тогда…

Пристальный взгляд заставил караванщика замолчать, так и не задав вопроса.

"Я скажу, когда сам узнаю ответ", – порывом ветра пронеслись у Атена в голове слова.

– Во всяком случае, – хмуро глянув на караванщиков, продолжал маг вслух, – я согласен с тем, что вам не следует никому говорить о том, кем вы меня считаете.

– Но если кто-то проговорится… – они доверили бы своим друзьям-караванщикам собственные жизни, но ведь были еще и рабы, готовые на все ради того, чтобы остаться в городе…

– Что ж, будет хоть какой-то прок от вашего стремления обожествить меня, – Шамаш качнул головой. – Скажите, что таково мое желание. Я же позабочусь обо всем остальном.