Книга 2. Быль о Холодном Огне - [2]

На первый взгляд казалось, что помочь мальчику уже ничем нельзя. Он был бледен, неимоверно худ, и при каждом слабом вздохе у него в груди что-то хрипело и клокотало. Грумвор и Огдалим выхаживали его, хоть на успех надеялись не слишком — мальчик угасал на глазах. Огдалим исправно вливал мальчику в рот сытный бульон и всяческие лекарственные отвары, Грумвор делал примочки и растирания, оба почти не отходили от его постели три дня и три ночи, отложив все дела и обязанности. Хокрам появлялся редко, издалека неодобрительно смотрел на них и снова удалялся. Лишь однажды, когда Грумвор и Огдалим уже совсем валились с ног от усталости, он согласился посидеть у постели мальчика.

Явное улучшение наступило на четвертый день, и неизвестно, чему следовало его приписать — то ли действию лекарственных снадобий, то ли внутренней силе самого больного, упорно боровшегося со смертью, то ли тому и другому вместе взятым. Хрипы и клокотание в груди прекратились, и мальчик впервые спал безмятежно и спокойно.

Огдалим дремал на стуле у кровати, когда его заставил вздрогнуть сиплый голос:

— Ты кто, дяденька?..

Заметно похудевший за последнюю неделю Огдалим растерянно заморгал. Он еще не решил, что расскажет мальчику, когда тот придет в себя, ведь, по сути, он не имел права рассказывать ничего.

— А ты кто? — вопросом на вопрос ответил он.

Несколько мгновений он и мальчик не отрываясь смотрели друг на друга. Мальчишка все еще был худым и бледным, и тем ярче горели под непокорной челкой зеленые глаза, в которых любопытство затаилось лишь на время, а в глубине — боль и печаль, и еще что-то упрямое и неукротимое, но разве сразу разгадаешь? Поэтому Огдалим пока и пытаться не стал, рано. Курносый нос, рот, способный изгибаться в усмешке и растягиваться в широкой улыбке, пшеничного цвета волосы — все это увидел Огдалим и остался доволен.

— Как твое имя? — участливо спросил он.

Мальчик несколько раз сглотнул, видно было, что горло еще побаливает и слова даются ему с трудом.

— Меня звать Дим, — наконец произнес он, однако имени отца не назвал.

— Дим. Хорошо. Так и должно быть. Именно Дим тебя и зовут, а как же еще? Ну а меня звать Огдалим.

Мальчик обвел взглядом комнату. Голову поворачивать он пока не мог — каждая косточка в теле ныла, поэтому увидел только то, что было доступно взору. Комната как комната, ничего, уютная, отделанная деревом теплого коричневого цвета, с низким потолком, украшенным затейливой резьбой. Вот разве что окна нет, но, может, оно за спиной? А что свечи горят, так, наверное, вечер уже. Огдалим не мешал ему. Пусть понемногу осмотрится, решил он, всему свое время.

— Это ваш дом? — спросил мальчик.

Огдалим расправил складки одежды, которая стала ему слегка великовата, и ответил как можно дружелюбнее:

— О да, это наш дом.

Было бы крайне неосмотрительно произносить вслух слово 'Кибал', зная, какой страх наводит оно на людей. И про то, что комната эта находится под землей, тоже не сказал. Мальчику, только-только победившему болезнь, это могло навредить. Однако тот зацепился за другое:

— У нас? А ты разве живешь здесь не один?

— У меня есть еще два… хм… брата. Да, брата. Ты увидишь их после. А сейчас выпей-ка это.

Решив, что на сегодня мальчик узнал и увидел достаточно, Огдалим протянул ему кружку с отваром, рецепт которого придумал лично, хранил в секрете и пускал в ход только в тех случаях, когда споры Хокрама и Грумвора грозили перерасти в драку. Отвар оказывал на них успокаивающее воздействие, ну а Дим, сделав несколько глотков, просто-напросто крепко уснул.

Огдалим заботливо укутывал его одеялом, когда вошел вечно хмурый и малоразговорчивый Грумвор — в сапогах на меху и теплой куртке, припорошенной снегом.

— Ну, как? — спросил он, потирая замерзшие руки.

— Его зовут Дим. У него зеленые глаза.

— Откуда он? Куда шел? Как оказался у холма? Ты спросил его об этом?

— Остановись, Грумвор! — Огдалим сердито насупился. — Уж слишком быстро хочешь все узнать! Он едва в себя пришел, не могу же я его вопросами мучить!

— Хм, хм… — из-под насупленных бровей Грумвор задумчиво посмотрел на спящего Дима. — Светлые волосы, зеленые глаза… Он скорее оквитянин, чем лигриец, и уж точно не горец.

— Оквитянин, лигриец, горец!.. Всех вспомнил! — рассерженный Огдалим походил на наседку, защищающую цыпленка. — Не столь уж важно, в каком из княжеств он родился, он, как и все, — авриск!

— Ну, будет тебе, Огдалим, успокойся, — Грумвор примирительно протянул ему руку. — Главное, мальчонка поправляется, значит, мы не зря старались.

— Но как только он поправится, — прозвучал от двери голос, похожий на скрежет ржавых петель, — ему придется покинуть Кибал! Мы попираем волю богов!

Воинственно вздернув крючковатый нос, в дверях стоял Хокрам. Огдалим, который побаивался его, промолчал, но за Дима снова вступился Грумвор:

— Мальчик покинет Кибал не раньше, чем сойдет снег! Мы его выходили, а ты хочешь, чтобы он замерз за ближайшим поворотом дороги? Или попал в лапы степняков? Оставь же свое глупое упрямство, не то оно погубит парнишку!

С минуту непримиримые спорщики испепеляли друг друга яростными взглядами, потом Хокрам, глядя на Грумвора снизу вверх, отчеканил: