Книга 1 - [39]

Лес, обитель свою по весне навести.

Слышишь, гулко земля под ногами дрожит,

Видишь, плотный туман над полями лежит.

Это росы вскипают от ненависти.

Ненависть в почках набухших томится

И затаенно бурлит,

Ненависть потом сквозь кожу сочится,

Головы наши палит.

Погляди, что за рыжие пятна в реке,

Зло решило порядок в стране навести.

Рукоятки мечей холодеют в руке,

И отчаянье бьется, как птица в силке,

И заходится сердце от ненависти.

Ненависть юным уродует лица,

Ненависть просится из берегов,

Ненависть жаждет и хочет напиться

Черною кровью врагов.

Да, нас ненависть в плен захватила сейчас,

Но не злоба нас будет из плена вести,

Не слепая, не черная ненависть в нас,

Свежий ветер нам высушит слезы у глаз

Справедливой и подлинной ненависти.

Ненависть — ей переполнена чаша,

Ненависть требует выхода, ждет.

Но благородная ненависть наша

Рядом с любовью живет.

СТОЯЛ ТОТ ДОМ

Стоял тот дом, всем жителям знакомый,

Его еще Наполеон застал,

Но вот его назначили для слома,

Жильцы давно уехали из дома,

Но дом пока стоял.

Холодно, холодно, холодно в доме.

Парадное давно не открывалось,

Мальчишки окна выбили уже,

И штукатурка всюду осыпалась,

Но что-то в этом доме оставалось

На третьем этаже.

Ахало, охало, ухало в доме.

И дети часто жаловались маме

И обходили дом тот стороной,

Объединясь с соседними дворами,

Вооружась лопатами, ломами,

Пошли туда гурьбой

Дворники, дворники, дворники тихо.

Они стоят и недоумевают,

Назад спешат, боязни не тая,

Вдруг там Наполеона дух витает,

А может это просто суховая

Галлюцинация.

Боязно, боязно, боязно дворникам.

Но наконец приказ о доме вышел,

И вот рабочий, тот, что дом ломал,

Ударил с маху гирею по крыше,

А после клялся, будто бы услышал,

Как кто-то застонал.

Жалобно, жалобно, жалобно в доме

От страха дети больше не трясутся,

Нет дома, что два века простоял.

И скоро здесь по плану реконструкций

Ввысь этажей десятки вознесутся,

Бетон, стекло, металл.

Весело, здорово, красочно будет.

НАРОД

Власть исходит от народа,

Но куда она приходит,

И откуда происходит,

До чего ж она доходит?

Что за митинг? Живо слазьте.

Кто-то спрашивает что-то,

Задает вопросы кто-то,

Почему-то отчего-то.

Тут, конечно дали власти

Очередь из пулемета,

И тогда свалился кто-то,

Как-то сразу, отчего-то,

Повалился наземь кто-то.

Власти ходят по дороге.

Кто лежит там на дороге?

Кто-то протянул тут ноги,

Труп какой-то на дороге,

Эй, да это ведь народ!

ПЕСНЯ О ДРУГЕ

Из радиоспектакля «Зеленый фургон»

Нет друга. но смогу ли

Не вспоминать его:

Он спас меня от пули

И многого чего…

Ведь если станет плохо

С душой иль головой,

То он в мгновенье ока

Окажется со мной.

Где бы он ни был, куда б ни уехал,

Как прежде в бою, и в огне, и в дыму

Я знаю, что он мне желает успеха,

Я тоже желаю успеха ему…

МОНУМЕНТ

Я при жизни был рослым и стройным,

Не боялся ни слова, ни пули,

И в обычные рамки не лез.

Но с тех пор, как считаюсь покорным,

Охрамили меня и замкнули (согнули),

К пьедесталу прибив «Ахиллес».

Не стряхнуть мне гранитного мяса,

И не вытащить из постамента

Ахиллесову эту пяту.

И железные ребра каркаса

Мертво схвачены слоем цемента

Только судороги по хребту.

Я хвалился косою саженью

Нате, смерьте.

Я не знал, что подвергнусь суженью

После смерти.

Но в обычные рамки я всажен,

На спор вбили,

А косую неровную сажень

Распрямили.

И с меня, когда взял я, да умер,

И считал я, что мне не грозило

Оказаться всех мертвых мертвей.

Но поверхность на слепке лоснилась,

И могильною скукой сквозило,

Из беззубой улыбки моей.

Я при жизни не клал тем, кто хищный,

В пасти палец.

Подойти ко мне с меркой обычной

Опасались.

Но по снятии маски посмертной,

Тут же, в ванной,

Гробовщик подошел ко мне с меркой

Деревянной.

А потом, по прошествии года,

Как венец моего исправленья,

Крепко сбитый, литой монумент

При огромном скопленьи народа

Открывали под бодрое пенье,

Под мое, с намагниченных лент.

Тишина надо мной раскололась,

Из динамиков хлынули звуки,

С крыш ударил направленный свет.

Мой, отчаяньем взорванный голос,

Современные средства науки

Превратили в приятный фальцет.

Я синел, в покрывала упрятан

Все там будем.

Я орал в тоже время кастратом в

Уши людям.

Саван сдернули. как я обужен

Нате, смерьте.

Неужели такой я вам нужен

После смерти?

Командора шаги злые гулки.

Я решил, как во времени оном:

Не пройтись ли по плитам звеня?

И шарахнулись толпы в проулки,

Когда вырвал я ногу со стоном,

И осыпались камни с меня.

Накренился я, гол, безобразен,

Но и, падая, вылез из кожи,

Дотянулся железной клюкой,

И, когда уже грохнулся наземь,

Из разодранных рупоров все же

Прохрипел я: «похоже живой…»

И паденье меня и согнуло,

И сломало,

Но торчат мои острые скулы

Из металла.

Не сумел я, как было угодно,

Шито-крыто.

Я, напротив, ушел всенародно

Из гранита.

* * *

И душа и голова, кажись, болит,

Верьте мне, что я не притворяюсь.

Двести тыщ тому, кто меня вызволит,

Ну и я, конечно, попытаюсь.

Нужно мне туда, где север с соснами,

Нужно мне в тайгу, там интереснее.

Поделюсь со всеми папиросами

И еще вдобавок тоже песнями.

Дайте мне глоток другого воздуха,

Смею ли роптать? Наверно, смею.

Запах здесь… А может быть вопрос в духах?

Отблагодарю, когда сумею.

Нервы у меня луженые,

Кончилось спокойствие навеки.

Эх, вы мои нервы обнаженные,

Ожили б — ходили, как калеки.

Не глядите на меня, что губы сжал.