Книга 1 - [35]

Не собирался спирт в огонь подлить

Я, просто, этой быстрою ездою

Намеревался жизнь себе продлить.

Подошвами своих спортивных чешек

Топтал я прежде тропы и полы

И был неуязвимым для насмешек,

И был недосягаем для хулы.

Но я в другие перешел разряды,

Меня не примут в общую кадриль.

Я еду. я ловлю косые взгляды

И на меня и на автомобиль.

Прервав общенье и рукопожатья,

Отворотилась прочь моя среда.

Но кончилось глухое неприятье,

И началась открытая вражда.

Я в мир вкатился чуждый нам по духу,

Все правила движения поправ.

Орудовцы мне робко жали руку,

Вручая две квитанции на штраф.

Я во вражду включился постепенно,

Я утром зрел плоды ночных атак:

Морским узлом завязана антенна.

То был намек: с тобою будет так…

Прокравшись огородами, полями,

Вонзали шила в шины, как кинжал.

Я ж отбивался целый день рублями

И не сдавался, и в боях мужал.

Безлунными ночами я нередко

Противника в засаде поджидал.

Но у него поставлена разведка,

И он в засаду мне не попадал.

И вот, как языка, бесшумно сняли

Передний мост. И унесли во тьму.

Передний мост, казалось бы детали,

Но без него и задний ни к чему.

Я доставал рули, мосты, колеса

Не за глаза красивые, за мзду.

И понял я, не одолеть колосса.

Назад! Пока машина на ходу.

Назад к моим нетленным пешеходам,

Пусти назад! О, отворись, сезам!

Назад, в метро, к подземным пешеходам!

Назад! Руль влево — и по тормозам!

Восстану я из праха вновь обыден

И улыбнусь, выплевывая пыль.

Теперь народом я не ненавидим,

За то, что у меня автомобиль.

ПРО ДВА КРАСИВЫХ АВТОМОБИЛЯ

Без запретов и следов,

Об асфальт сжигая шины,

Из кошмара городов

Рвутся за город машины,

И громоздкие, как танки,

«Форды», «Линкольны», «Селены»,

Элегантные «Мустанги»,

«Мерседесы», «Ситроены».

Будто знают игра стоит свеч,

Это будет кровная месть городам,

Поскорей, только б свечи не сжечь,

Карбюратор, и что у них есть еще там.

И не видно полотна,

Лимузины, лимузины.

Среди них, как два пятна,

Две красивые машины,

Будто связанные тросом,

А где тонко — там и рвется,

Акселераторам, подсосам

Больше дела не найдется.

Будто знают игра стоит свеч,

Только вырваться, выплатят все по счетам,

Ну, а может он скажет ей речь

На клаксоне, и что у них есть еще там.

Это солнце машин

На тебя таит обиду,

Светло-серый лимузин,

Не теряй ее из виду,

Впереди, гляди, разъезд,

Больше риску, больше веры,

Опоздаешь, так и есть,

Ты промедлил, светло-серый.

Они знали — игра стоит свеч

А теперь — это сигналы рекламным щитам.

Ну, а может гора ему с плеч,

И с капота, и что у них есть еще там.

Нет, развилка как беда,

Стрелки брось,

И вот не здесь ты,

Неужели никогда

Не сближают нас разъезды?

Этот сходится один,

И врубив седьмую скорость,

Светло-серый лимузин позабыл

Нажать на тормоз.

Чтоб, съезжаться, пустые мечты,

Или это есть кровная месть городам.

Покатились колеса, сердца и мосты,

Или что у них есть еще там.

ЕДИНСТВЕННАЯ ДОРОГА

(Из к/ф «Единственная дорога»)

В дорогу живо или в гроб ложись.

Да, выбор небогатый перед нами.

Нас обрекли на медленную жизнь мы

К ней для верности прикованы цепями.

А кое-кто поверил второпях,

Поверил без оглядки, бестолково,

Но разве это жизнь, когда в цепях,

Но разве это выбор, если скован.

Коварна нам оказанная милость,

Как зелье полоумных ворожих,

Смерть от своих за камнем притаилась,

И сзади тоже смерть, но от чужих.

Душа застыла, тело затекло,

И мы молчим, как подставные пешки,

А в лобовое грязное стекло

Глядит и скалится позор кривой усмешки.

И если бы оковы разломать,

Тогда бы мы и горло перегрызли

Тому, кто догадался приковать

Нас узами цепей к хваленой жизни.

Неужто мы надеемся на что-то,

А, может быть, нам цель не по зубам?

Зачем стучимся в райские ворота

Костяшками по кованным скобам?

Нам предложили выход из войны,

Но вот какую заложили цену:

Мы к долгой жизни приговорены

Через вину, через позор, через измену.

Но стоит ли и жизнь такой цены?

Дорога не окончена, спокойно.

И в стороне от той большой войны

Еще возможно умереть достойно.

И рано нас равнять с болотной слизью,

Мы гнезд себе на гнили не совьем,

Мы не умрем мучительною жизнью,

Мы лучше верной смертью оживем.

ПЕСНЯ О ПЕТРОВСКОЙ РУСИ

(Из фильма «Сказ о том, как царь Петр арапа женил»)

Как засмотрится мне нынче, как задышится!

Воздух крут перед грозой, круто вязок.

Что споется мне сегодня, что услышится!

Птицы вещие поют, и все из сказок.

Птица Сирин мне радостно скалится,

Веселит, зазывает из гнезд,

А напротив тоскует, печалится,

Травит душу чудной Алконост.

Словно семь заветных струн

Зазвенели в свой черед:

Это птица Гамаюн

Надежду подает!

В синем небе, колокольнями проколотом,

Медный колокол, медный колокол

То ль возрадовался, то ли осерчал.

Купола в России кроют чистым золотом,

Чтобы чаще господь замечал.

Я стою, как перед вечною загадкою,

Пред великой да сказочной страною,

Перед солоно — да горько — кисло-сладкою,

Голубою, родниковою, ржаною.

Грязью чавкая, жирной да ржавой

Вязнут лошади по стремена,

Но влекут меня сонной державою,

Что раскисла, опухла от сна.

Словно семь богатых лун

На пути моем встает:

Это птица Гамаюн

Надежду подает.

Душу сбитую да стертую утратами,

Душу сбитую перекатами,

Если до крови лоскут истончал,

Залатаю золотыми я заплатами,

Чтобы чаще господь замечал.

* * *

Как по Волге-матушке,

По реке-кормилице

Все суда с товарами,