Книга 1 - [30]

Пусть ноги истончали, мне на это наплевать,

Зато кажусь, кажусь значительно массивней.

Я под гипсом хожу ходуном,

Я наступаю на пятки прохожим

Мне удобней казаться слоном

И себя ощущать толстокожим.

И вот по жизни я иду загипсованный,

Каждый член у меня расфасованный

По отдельности и до исправности,

Все будет в целости и сохранности.

* * *

Я самый непьющий из всех мужиков,

Во мне есть моральная сила,

И наша семья большинством голосов

Снабдив меня списком на восемь листов,

В столицу меня снарядила,

Чтобы я привез снохе с ейным мужем по дохе,

Чтобы брату с бабой кофе растворимый,

Двум невесткам — по ковру, зятю — черную икру,

Тестю — что-нибудь армянского разлива.

Я ранен, контужен, я малость боюсь

Забыть, что, кому по порядку,

Я список вещей заучил наизусть,

А деньги зашил за подкладку.

Ну, значит, брату две дохи,

Сестрин муж — ему духи,

Тесть сказал: давай бери, что попадется!

Двум невесткам — по ковру,

Зятю — беличью икру,

Куму — водки литра два, пущай зальется!

Я тыкался в спины, блуждал по ногам,

Шел грудью к плащам и рубахам,

Чтоб список вещей не достался врагам,

Его проглотил я без страха.

Но помню: шубу просит брат,

Куму с бабой — все подряд,

Тестю — водки ереванского розлива,

Двум невесткам — по ковру,

Зятю — заячью нору,

А сестре — плевать чего, но чтоб красиво..

Ну, что ж мне, пустым возвращаться назад?

Но вот я набрел на товары.

— Какая валюта у вас? — говорят.

— Не бойсь, — говорю, — не доллары!

Так что, отвали мне ты махры,

Зять подохнет без икры,

Тестю, мол, даешь духи для опохмелки!

Двум невесткам — все равно,

Мужу сестрину — вино,

Ну, а мне — вот это желтое в тарелке.

Не помню про фунты, про стерлинги слов,

Сраженный ужасной догадкой.

Зачем я тогда проливал свою кровь,

Зачем ел тот список на восемь листов,

Зачем мне рубли за подкладкой?

Ну где же все же взять доху,

Зятю — кофе на меху,

Тестю — хрен, а кум и пивом обойдется,

Как же взять коня в пуху,

Растворимую сноху,

Ну, а брат и самогоном перебьется.

* * *

Полководец с шеею короткой

Должен быть в любые времена.

Чтобы грудь почти от подбородка,

От затылка, сразу чтоб спина.

На короткой незаметной шее

Голове уютнее сидеть

И душить значительно труднее,

И арканом не за что задеть.

А они вытягивают шею

И встают на кончики носков.

Чтобы видеть дальше и вернее,

Нужно посмотреть поверх голов.

Все, теперь он темная лошадка,

Даже если видел свет вдали.

Поза неустойчива и шатка,

И открыта шея для петли.

И любая подлая ехидна

Сосчитает позвонки на ней.

Дальше видно, но не дальновидно

Жить с открытой шеей меж людей.

А они вытягивают шеи…

Чуть отпустят нервы, как уздечка,

Больше не держа и не храня,

Под ноги пойдет тебе подсечка,

И на шею ляжет пятерня.

Вот какую притчу о востоке

Рассказал мне старый аксакал.

Даже сказки здесь и те жестоки,

Думал я и шею измерял.

Шея длинная — приманка для петли,

А грудь — мишень для стрел, но не спешите,

Ушедшие не датами бессмертье обрели,

Так что живых не очень торопите.

ПОРВАЛИ ПАРУС

А у дельфина взрезано брюхо винтом.

Выстрела в спину не ожидает никто.

На батарее нету снарядов уже.

Надо быстрее на вираже.

Но, парус порвали, парус!

Каюсь, каюсь, каюсь…

Даже в дозоре можешь не встретить врага.

Это не горе, если болит нога.

Петли дверные многим скрипят, многим поют.

Кто вы такие? Здесь вас не ждут.

Но, парус порвали, парус!

Каюсь, каюсь, каюсь…

Многие лета тем, кто поет во сне.

Все части света могут лежать на дне.

Все континенты могут гореть в огне,

Только все это не по мне.

Но, парус порвали, парус!

Каюсь, каюсь, каюсь…

ПОКА НЕ ПОЗДНО, ОГЛЯНИСЬ

Получил завмагазина

Триста метров крепдешина,

Был он жуткий жулик и прохвост.

Сорок метров раздарил он,

Тридцать метров разбазарил,

Остальное все домой принес.

И жена сказала: „Милый,

Как же без подсобной силы

Ты такую тяжесть приволок?

Для чего принес все сразу,

Разделил бы на два раза,

Мой неутомимый мотылек“.

Эх, мотылек, ох, мотылек,

Всему приходит срок.

На земле ничто не вечно,

Спросят у тебя, конечно,

Чист или не чист.

Так что берегись,

И пока не поздно, оглянись.

Мой сосед по коридору

Часто затевает споры:

„Я до вас, ох, я до вас до всех дойду,

Вы ж тогда на печке спали,

Когда мы Варшаву брали,

В над над надцатом году.

И вообще меня не троньте,

У меня жена на фронте,

Я считаюсь фронтовичный муж“.

Если есть у вас квартира,

Если есть у вас задира,

То не грех, напомните ему.

Эх, мотылек, ох, мотылек,

Всему приходит срок.

На земле ничто не вечно,

Спросят у тебя, конечно,

Чист или не чист.

Так, что берегись,

И пока не поздно, оглянись.

И ФЮРЕР КРИЧАЛ

И фюрер кричал, от завода бледнея,

Стуча по своим телесам,

Что если бы не было этих евреев,

То он бы их выдумал сам.

Но вот запускают ракеты

Евреи из нашей страны,

А гетто, вы помните гетто

Во время и после войны?

НА ВОЗРАСТ НЕ СМОТРИ

На возраст молодой мой не смотри,

И к молодости нечего цепляться,

Христа продал Иуда в тридцать три,

Ну а меня продали в восемнадцать.

ПАРНЯ СПАСЕМ

Парня спасем,

Парня в детдом —

На воспитанье

Даром учить,

Даром кормить,

Даром питанье.

Жизнь, как вода.

Вел я всегда

Жизнь бесшабашную.

Все ерунда,

Кроме суда

Самого страшного.

Все вам дадут,

Все вам споют,

Будьте прилежными.

А за оклад

Ласки дарят

Самые нежные.

Вел я всегда

Жизнь без труда,

Жизнь бесшабашную.

Все ерунда,

Кроме суда

Самого страшного.