Кнайпы Львова - [9]
Не припоминается ли нам та восточная сказка, в которой бедняк на взмах волшебной палочки видит себя тотчас в прекрасном дворце среди молчаливой, но внимательной обслуги? Потому что наш век не любит границ, которых не преступает, и охотно реализует мечты человека. Использует каждую жизненную законченность в целях улучшения жизни. Кратковременную потребность жизнь преподносит до кратковременного наслаждения. А та кофейня, которая раньше успокаивала только кратковременный, физический голод, успокаивает теперь тот глубокий голод души, который всегда отзывается в ненасыщенном человеке: голод жизни и роскоши. И в современной кофейне есть что-то от лозунга: panem et circenses. Единственно, не стремимся к крови, только к красоте.
Жаждем вида золоченых стен, плюшевой мебели и одетых женщин, целая галерея которых передвигается перед нашими глазами. А мы на нейтральной почве, которая устраняет те соображения, которые повинны в хозяйствовании в частном доме. Мы полностью свободны, ничто нас не связывает, разве что эта упомянутая космополитическая учтивость. Зачем же, следовательно, теперь эти традиционные визиты?
В кофейне гораздо удобнее, намного свободнее. Здесь каждый является гостем и каждый — хозяином. Просмотр газет довольно счастливо заменяет тягостную иногда беседу. Нет смешных историй с ожиданием, сервировкой стола и споров со служанкой. Всё сейчас же, и всё подано изысканным способом, ведь современная кофейня любит серебряные сервировки, что подходит к золоченым стенам, плюшевой мебели и хрустальным зеркалам.
Не утомляет вид одних и тех же лиц. Каждый раз другие лица, другие глаза, голоса, костюмы. Можно так сесть на целое пополудни при мраморном столике и всегда иметь что-то новое в поле зрения. А вечером, когда мягкий блеск электрических ламп озарит золотистые арабески и хрустальное зеркало, — когда приходит людей все больше, прекрасные женщины источают роскошь своих убранств, и музыка начнет свою нежную игру, тогда это ощущение красоты жизни доходит в не одной тоскливой, или одинокой, или отчаявшейся душе до экстаза, и возвращение домой становится страшным, словно из объятий минутного счастья должно возвращать в болезненные объятия страдания.
Какими же убедительными и красноречивыми становимся мы в кофейне! Как много тем для обсуждения, с каким легким сердцем забываются часы, как дорога иногда каждая минута! Сколько же здесь бережно замаскированных жизненных тайн! Может, этот и тот — это бездомный несчастный, который спрятался здесь перед ужасной пустотой собственного существования, может, этот юноша, который с такой жаждой опрокидывает бокалы шампанского, завтра попадет в руки полиции, которая ищет преступника, может, эту молодую пару, которая с такой тоской всматривается друг в друга, завтра найдут с простреленным сердцем где-то в одиночестве, может… но зачем же тревожить голубые отблески зеркал и ламп черными догадками? В этой волне есть кипучая забава, есть мгновенное успокоение иллюзии, так не хватит ли? Тайны душ, кто бы их здесь исследовал?
Уже почти каждая общественная сфера имеет свою кофейню. Кофейня произвела на современную литературу решающее влияние, творя искусство настроений, которому на мгновение поддалось всемогущее искусство классицизма. В конце концов кто знает, как это последнее будет обязано воевать с уставом, который противоречит всем правилам благородного Аристотеля. Кофейня стала на переломе нашей эпохи, как общественный узурпатор sui generis. Воспитывает себя и своих людей, свои творческие личности и свою — любовь. Ту страстную, болезненную любовь, которая кормится настроениями и нездоровым сентиментализмом слащавых Легаров и будапештских псевдоцыган. Половина самоубийств и убийств на эротическом фоне — это плод той романтики кофейни, возбуждаемой шампанским и ноктюрнами цыганского оркестра. Возможно, никогда еще самоубийство не распространялось с такой преобладающей силой как теперь, в эпосе этой культуры наслаждения, которая везде строит дешевые дворцы мечты.
Кофейня утратила вполне первичный характер конечного для жизни помещения. Культура наслаждения не признает законченности. Она знает шик. Кто голоден — для этого есть золушка молочная. А большая, прекрасная, позолоченная современная кофейня дает иллюзию жизненной красоты, прекрасные настроения, создает бенгальское очарование большой, полной роскоши жизни и знает, что сохранится.
Потому что мы потеряли жилку к простым, одиноким красотам существования, а любим искусственные гейзеры мгновенной сверхжизни».
Кнайпы во времена первой мировой войны
В период Первой мировой войны кофейни и рестораны переживали неспокойные времена. Кофе без сахара стал обычным явлением. Сахар продавали только на талоны. Дефицит был настолько существенный, что власти решили в апреле 1917 г. вообще запретить подавать сахар в кофейнях, чтобы предотвратить спекуляцию. Но употребление принесенного с собой сахара разрешалось. И когда 12 августа 1920 г. в ресторане гостиницы «Брюлловская» посетителю подали двойную порцию сахара, что противоречило распоряжению министерства, администрацию кофейни наказали на 20 марок с заменой штрафа на 45 дней ареста.
