Ключи от твоего сердца - [5]

На стене рядом с кухней висят несколько семейных фотографий. В основном Уилла и его младшего брата, но на некоторых есть и родители. Я подхожу поближе, чтобы рассмотреть их, пока Уилл ищет бинт. Видимо, оба сына пошли в папу. На самой свежей фотографии, которой тоже уже несколько лет, отец обнимает сыновей за плечи, – похоже, фотограф застал их врасплох. В черных как смоль волосах мужчины пробивается седина, он широко улыбается из-под густых черных усов и очень похож на Уилла: та же белозубая улыбка, в глазах пляшут радостные искорки.

Судя по фотографиям, мама Уилла – просто красавица: высокая блондинка с длинными волосами. Мальчики, кажется, не очень на нее похожи. Хотя, возможно, Уилл унаследовал ее характер. Фотографии на стене в очередной раз доказывают мне, что, в отличие от нашего, это настоящий дом.

Я прохожу на кухню и усаживаюсь за барную стойку.

– Рану сначала надо обработать, а потом уже наклеить пластырь, – говорит Уилл, закатывая рукава и открывая кран.

На нем бледно-желтая рубашка с воротничком, в ярком освещении ткань слегка просвечивает и под ней виднеется майка. У него широкие плечи, рукава туго обтягивают бицепсы. Макушкой Уилл то и дело задевает висящий над ним шкафчик. Быстро прикинув, что кухни у нас почти идентичные, я делаю вывод, что он сантиметров на двенадцать выше меня. Пока я изучаю узор на черном галстуке, который Уилл перекинул через плечо, чтобы не намочить, он выключает воду и подходит к стойке. Смущенная своим излишним вниманием к его телу, я чувствую, как лицо заливает предательский румянец, и поспешно выхватываю из его рук мокрую салфетку.

– Все в порядке, – говорю я, спуская рукав с плеча, – я сама.

Он открывает пластырь, пока я вытираю кровь, и спрашивает:

– И что же ты делала на улице в семь утра в одной пижаме? Вы еще не все разобрали?

– Кофе искала, – качаю головой я и кидаю салфетку в корзину для мусора.

– Ясно. В общем, ты, похоже, не жаворонок. – И это не вопрос – слова его звучат, скорее, утвердительно.

Он подходит ближе, чтобы заклеить ссадину пластырем, я чувствую его дыхание на своей шее и потираю руки, чтобы он не заметил мгновенно покрывшие кожу мурашки. Прилепив пластырь, он аккуратно разглаживает его и довольно заявляет:

– Ну вот! Совсем как новенькая!

– Спасибо! Я, кстати, жаворонок. Но только после того, как попью кофе. – Я встаю, глядя куда-то через плечо, делая вид, что проверяю, хорошо ли держится пластырь, а сама в панике думаю, что же делать дальше.

«Спасибо» я уже сказала. Можно просто развернуться и уйти, но это как-то невежливо, после того как он потратил на меня столько времени. А если буду просто стоять и ждать, пока он что-нибудь произнесет, то рискую выглядеть дурой, которая не понимает, что пора уходить. И почему, когда он рядом, я начинаю задумываться, прежде чем сделать какие-то элементарные вещи? Он же просто еще один «обитатель», вот и все.

Обернувшись, я обнаруживаю, что Уилл стоит у стойки и наливает кофе. Он подходит и ставит передо мной чашку:

– Сахар, сливки?

– Нет, спасибо, – смущенно отвечаю я.

Пока я пью кофе, он облокачивается о стойку и разглядывает меня темно-зелеными глазами – совсем как у его мамы на фотографии. Значит, в чем-то он все-таки на нее похож. Уилл улыбается, отводит взгляд и смотрит на часы.

– Мне пора на работу, брат ждет в машине. Пойдем, провожу тебя домой. Чашку можешь взять с собой.

Прежде чем сделать очередной глоток, я замечаю, что на чашке большими буквами c завитушками написано: «Лучшему папе на свете». Мой папа пил кофе из точно такой же чашки!

– Спасибо, я сама дойду, – отказываюсь я, направляясь к выходу, – я вроде как освоила прямохождение.

Уилл выходит вместе со мной на крыльцо, захлопывает за собой дверь и уговаривает меня взять его куртку. Я накидываю ее на плечи, еще раз благодарю его и иду через дорогу. Уже у самой двери я вдруг слышу за спиной его голос:

– Лейкен! Да пребудет с тобой великая сила!

Я оборачиваюсь и вижу, что он все еще стоит на дороге.

– Да пребудет с тобой великая сила! – повторяет он и со смехом запрыгивает в машину.

А я продолжаю молча стоять, уставившись на свои тапочки с Дартом Вейдером… Классика жанра!

* * *

Кофе сделал свое дело: я нашла термостат, и к обеду дом наконец стал прогреваться. Мама с Келом ушли в обслуживающую компанию, чтобы оформить все на мамино имя, а я осталась разбирать последние коробки (если не считать тех, что мы еще не принесли из джипа). Я распаковываю часть вещей, а потом решаю, что пора принять душ, а то я уже дня три экономлю воду, как фанатичная сторонница партии зеленых.

Выйдя из душа и завернувшись в полотенце, я наклоняю голову вперед, расчесываю и сушу волосы. Потом направляю фен на запотевшее зеркало и высушиваю небольшой кружок, чтобы накраситься. Загар постепенно начинает сходить. Похоже, здесь нам придется загорать нечасто, так что можно привыкать к более бледной коже.

Зачесав волосы назад, я собираю их в хвост, чуть трогаю губы блеском и накладываю немного туши на ресницы. Румяна отодвигаю в сторону. Здесь они мне вряд ли понадобятся: румянец и без того не сходит со щек – то от холодного ветра, то от смущения, когда разговариваю с Уиллом…