Ключи от рая - [36]

Эти предметы были чуть больше и массивнее, чем то, что применяется для этих целей в наши дни. И хотя в свое время они, вероятно, служили какой-то конкретной цели, сегодня остались лишь ценными экспонатами. Это были золотой и серебряный ключи — ключи к спасению Мэри.

* * *

По оценкам, в этих стенах произведений искусства, археологических реликвий, золота и драгоценных камней было сосредоточено на сорок миллиардов долларов — и это не считая документов, определяющих права собственности католической церкви на свои обширные владения по всему миру. Ни в одной другой стране подобные сокровища не сосредоточены на таком малом пространстве. И поэтому меры безопасности не имели равных в мире.

У каждой двери дежурил охранник; кроме того, она защищалась электронными системами безопасности. Современные мастера, поработавшие в Ватикане, своим искусством соперничали со знаменитыми гениями прошлого. Их творения, выполненные по последнему слову техники, оставались по большей части укрытыми от посторонних глаз, чтобы никоим образом не тушевать величие ценностей, которые они охраняли. Металлодетекторы, радиационные датчики и чуткие приборы, способные «вынюхивать» бомбы, были искусно спрятаны. Но, скрытые или нет, все они постоянно выискивали потенциальную угрозу: ножи, пистолеты, взрывчатку, даже радиоактивные материалы. Меры предосторожности были беспрецедентны.

Солдаты швейцарской гвардии дежурили у всех дверей и контрольно-пропускных пунктов, однако не они беспокоили Майкла. Его головной болью были сотрудники ватиканской полиции, смешавшиеся с толпой, — охранники без формы. Но стрижка, походка, настороженные взгляды открывали посвященному наблюдателю, кто есть кто. Эти люди, казалось, передвигались в толпе посетителей по случайной траектории, однако при более пристальном взгляде в их перемещениях читался четкий рисунок. В каждом зале постоянно находились по крайней мере двое полицейских. Как только один из них уходил, его место тотчас занимал другой. Время было синхронизовано с точностью до секунды. Полицейские вели непрерывное наблюдение, готовые отразить любое мыслимое нападение на свои уникальные владения.

В Музее сокровищ ризницы были установлены девять стационарных видеокамер наблюдения, которые перекрывали все подходы к золотому и серебряному ключам и вообще всю зону, где собирался действовать Майкл. Камеры были искусно спрятаны в стены, чтобы не портить общее величие, но Майкл, не только занося все детали залов в память, но и фотографируя, — при этом он следил за тем, чтобы не делать снимков больше, чем их делает в среднем обычный турист, — сознавал, что скрытые мониторы отслеживают каждое его движение. И понимал, что предстоящее дело потребует от него не просто опыта и находчивости. Для того чтобы совершить невозможное и спасти жену, ему нужно будет проявить гениальную творческую изобретательность.

* * *

— Привет.

Голос Мэри прозвучал так отчетливо, словно она находилась в соседней комнате. Ее приветствие сладким бальзамом пролилось на слух Майкла. Спутниковый телефон, который дал ему Финстер, работал просто поразительно; более громоздкий по сравнению с обычным сотовым телефоном, заметный в кармане, он зато обеспечивал идеальную связь.

— Как дела?

— Сначала расскажи о себе. Как ты?

— У меня все в порядке.

— Как ты себя чувствуешь?

Курс химиотерапии начался на следующий день после отлета Майкла. Но в течение первых четырех дней лечения Мэри была так слаба, что могла лишь шептать в телефон. Сегодня впервые ее голос напоминал прежнюю Мэри.

— Как оказалось, все не так уж плохо. — Она говорила бодро, энергично. — Ну а теперь говори, как у тебя?

— Отлично, просто замечательно, я даже чуть опережаю график. Надеюсь, мне удастся вернуться домой на день, а то и на два раньше. — Майкл испытал облегчение, в кои-то веки сказав правду.

— Я тут подумала, когда ты вернешься, может быть, мы выберемся из города на несколько дней, просто чтобы побыть вдвоем.

— Я с радостью. У тебя есть все необходимое?

— Дженни навещает каждый день. Таскает полуфабрикаты, которые ты так любишь, и всякую макулатуру. А сегодня ко мне заглянул Поль. Он принес рисунки, которые сделали его малыши, а потом любезно согласился завезти в школу мою работу.

— Как там Буш?

— Нормально, а что?

— Кажется, я его чем-то страшно обидел.

— Майкл…

Мэри произнесла это тоном разочарованной матери.

— Он предложил отправиться со мной, а я его отшил.

— Почему? — Теперь в ее голосе прозвучало огорчение. — Поль просто очень хорошо относится к нам.

— А мне показалось, у него возникли подозрения, будто я собираюсь заняться чем-то нечестным, и он решил присмотреть за мной.

— У тебя мания преследования. По-моему, Поль был таким же, как обычно. Сказал, что с нетерпением ждет твоего возвращения, потому что ваша команда из-за отсутствия ведущего полузащитника потерпела сокрушительное поражение, двадцать один — шесть, и свои злость и отчаяние он выплеснет на тебя.

— Не сомневаюсь, — сказал Майкл.

— Майкл, Поль твой лучший друг, он тебе верит.

* * *

Хотя Мэри, бесконечная оптимистка, продолжала сражаться, она уже начинала подумывать о смерти как о единственном спасении от мучительных болей, терзающих ее тело. Она никогда не признается Майклу, через что ей пришлось пройти. Боль от химиотерапии превзошла худшие ее ожидания. Но каждый раз, когда ей приходили мысли о смерти, Мэри торопливо шептала молитву, прося у Господа прощения. Больше всего на свете ей хотелось жить. Жить и наслаждаться жизнью, ощущать окружающий мир, получать удовольствие от всего того, что она воспринимала как должное, так беспечно считая себя бессмертной. Майкл сражается за нее так же отчаянно, как она сама, и поэтому страшные мысли, которые приходят к ней в голову, можно считать предательством. Мэри была полна решимости пройти этот кошмарный путь до конца; она не подведет Майкла.