Ключи и тени - [45]

— Чего хочет от вас Присцилла Грей?

— Не знаю.

— Лжешь! — прошипел профессор. Куда исчезли добродушие и мягкость?

О, да! Она лгала. За последние недели обманывала больше, чем за остальные семнадцать лет. Пусть Тревис не надеется на чистосердечное признание!

— Хотите знать про зал совещаний? Хорошо! — Дебра решила сказать часть правды, чтобы профессор отвязался. — Дамочки обсуждали тесты. Вас недобрым словом вспомнили. Но я без понятия, причем тут мы. Ни Грей, ни ведьма Гордон не сказали ничего важного.

— Ведьма? — профессор не удержался от смешка. — Ты недалека от истины. Кассандре надо в фильмах ужасов сниматься. Кстати, я-то им чем не угодил?

— Грей сказала, вы боретесь за мир во всем мире, хотя знаете, что война проиграна.

Дебра замолчала, пораженная реакцией психолога. Тревис смеялся.

— Присцилла ошибается. Запомни, Дебра, война не может быть проиграна, пока на поле битвы остается хотя бы один воин.

Продолжить разговор не дала запиликавшая рация. Профессора вызывали на очередной тест. Но прежде чем отпустить пациентку, он с минуту просвечивал её внимательным взглядом. Глаза заслезились, но Дебра выдержала. Не дождется Тревис откровенности! Пусть Гордон и Грей недолюбливают профессора, её доверия он не заслужил!

* * *

Вечер и утро следующего дня пациенты провели в ожидании новых катаклизмов. Сник даже Дилан. Он не знал истинных масштабов надвигающейся беды, но инстинктивно чувствовал — мало не покажется. Ингрид мрачнее осенней тучи сидела с ногами на кровати. Одна Яра не закрывала рта.

— Как они могут лечить других, если не способны за здоровьем сотрудников следить? — вопрошала она, не в силах оставаться на одном месте больше двух минут. Её беготня раздражала, но провоцировать ссору или слезы никто не хотел. — Наверное, это инфаркт. Хотя Грант слишком молод для болезней сердца. Если б умирали от злости, это б точно был его случай!

Днем за Деброй явился пристав Донелли. Она покидала изолятор с горькой уверенностью, что больше туда не вернется, и обвела комнату прощальным взглядом. Но впереди ждали обычные медицинские тесты. На том же этаже, где располагались кабинет Тревиса и памятный зал совещаний. Следующие два часа Дебру опутывали разноцветными проводами, подключали к пронзительно пищащим или угрожающе гудящим аппаратам и задавали дурацкие вопросы: ломала ли она в детстве руку, приходилось ли покидать родной сектор. Нехитрый процесс затягивался. Дебра путалась и отвечала невпопад. Мысли сегодня путешествовали слишком далеко от медицинского центра.

Наконец, вопросы врачей иссякли, и пленницу передали стражу с холодным взглядом и сердцем. Дебра не сомневалась, что в груди пристава застыл кусок льда. Пациенты ненавидели Гранта, но погибший страж приходился Донелли напарником. Их отношения не отличались теплотой, но должен же он хоть что-то чувствовать! Но нет. На лице ни единой эмоции, в миндалевидных синих глазах пустота. Робот, не человек. Выполняет приказы, не задавая вопросов.

По коридору шли молча. Дебра впереди, пристав сзади. Она спиной ощущала его пронизывающий взгляд, на молекулы разбирающий тело и душу. Следит, готовый нанести удар, если вверенная пленница свернет с заданного направления.

Нежданная беда стряслась, как по заказу, у кабинета Тревиса. К горлу подкатила тошнота.

Дебра резко остановилась и оперлась рукой о стену.

— В чем дело? — возмутился страж. Он не ожидал заминки и едва не налетел на девушку.

— Мне нехорошо, — с трудом пробормотала она. — Ай!

Виски пронзила пульсирующая боль. Дебра схватилась за голову и повалилась на колени.

Пристав поспешно забарабанил в дверь психолога.

— Профессор Тревис, вы здесь?

Ответа не последовало.

— Я приведу врачей.

— Не надо! — Дебра схватила Донелли за руку, понимая, что просить его о помощи — всё равно, что обращаться к бесчувственной скале. Ладонь скользнула по гладкому рукаву защитного костюма. — Не зовите никого… пожалуйста…

Тошнота и головная боль исчезли. На смену пришло нечто иное — опасное. Хотелось кричать, бесноваться от злости и бессилия, но туман надвигался без разрешения, как десятиметровая волна, поглощающая всё на пути. Коридор и удивленное лицо пристава растворились в серой мгле. Застигшее врасплох видение взяло верх.

Густая пелена рассеялась, и взору предстала бесконечная водная гладь. Голубые волны переливались на солнце задорными искорками и на горизонте сливались с небом. От шума ветра и криков чаек закладывало уши. Казалось, нет ничего прекрасней этой картины. Но то был обман. В ослепительном великолепии волн разыгрывалась трагедия: из последних сил боролся за жизнь человек.

Удача изменила отчаянному пловцу, рискнувшему забраться далеко от берега. Он старался удержаться на поверхности, растирал сведенную судорогой ногу. Несколько мгновений Дебра смотрела, как парень барахтается, пытаясь всплыть. Но он проиграл беспощадному морю. Тяжелая вода сомкнулась над головой жертвы, и вернулся мерзкий туман, сотканный из миллиона бледных нитей. Он затмил собою всё на свете, чтобы тоже сгинуть, возвратив единственного зрителя в знакомый унылый коридор медицинского центра.