Ключевой момент - [4]

- "Как мальчишка какой-то, испугался темноты". - подумал он.

Конечно же он не верил, что кто-то мог бы проникнуть в его жилище, не разбудив его самого. Решетки на окнах, крепко запертая дверь не оставляли для этого никакого шанса. Да и к тому же, вряд ли вторгшийся в квартиру был бы одет как монах. Да и вообще, нечего даже размышлять об этом. Почудилось и все. Сейчас, при свете дня, Стас воспринимал это, как несколько забавное происшествие. Он так просто, для интереса, подошел к углу, где

стоял

привиделся незнакомец. Угол как угол. Три мертвые мухи на полу, одна большая и две поменьше. Странно, почему это сразу три мухи выбрали его угол как последнее пристанище. Hичего не придумав по этому поводу, Стас пошел умываться, стряхнув с души последние остатки беспокойства.

Мужчина приятной наружности, с гладким лицом, аккуратной бородой и длинными волосами, медленно подошел к подъезду Стасового дома. Он с улыбкой посмотрел на табличку, прибитую к двери, зацепившись взглядом за фамилию "Краюхин", и, тихо хмыкнув, поправил без того безупречно сидевшую клетчатую рубаху, осмотрел потертые джинсы... Мужчина стал сбоку от двери и принялся ждать.

Стас никогда не опаздывал на работу. Точь-в-точь укладываясь во время, он спустился к выходу из подъезда и пошел наружу, думая уже о задаче, над которой работал...

- Стас!

Вздрогнув, он обернулся. Какой-то незнакомый длинноволосый мужик оттолкнулся спиной от стены и, сделав несколько шагов по направлению к Стасу, остановился прямо напротив него.

- Да? - Краюхину стало не по себе под пронзительным взглядом этих чистых, голубых глаз.

- Hе узнал, значит... - грустно сказал мужчина. - Hу, тогда позволь...

Прежде чем Стас успел среагировать, незнакомец положил свою руку ему на лоб...

Вспышка

Солнце палило нещадно. Стас прямо чувствовал, как жалящие лучи вонзаются ему в плечи, доходя до костей и с шипением пробуравливаясь сквозь них. Вокруг пустыня - странно, не песчаная, а просто гладкое пространство светлой потрескавшейся земли.

Земля, выцветшее от жары небо и неумолимое солнце в зените. Стас брел вперед, ощущая, как его ступни начинают прижариваться к раскаленной поверхности. Пот градом катил со лба, заливая глаза, ухудшая видимость, и без того плохую, от густого, как прозрачный сироп, марева. Он посмотрел назад и увидел, как оставляет за собой кусочки кожи, прилипшие от жары к земле. Кусочки медленно сворачивались, чернели и обугливались.

Зуд под кожей привлек его внимание, Стас посмотрел на свои руки - сосуды стали чрезмерно толстыми, пурпурными, и на блестевшей от пота коже казались большими противными червями. Чем, в общем-то, и были... Черви, обвив руки, сползли на землю и скрылись в ближайшей трещине.

- "Ха, мои сосуды уползли от меня" - подумал Стас и медленно стал заваливаться на правый бок. Воздух стал плотным, как вода, и столкновения с землей он не почувствовал. Лежа на раскаленной поверхности, чувствуя, что заживо сгорает от непереносимой жары, Стас беспечно смотрел на свои пальцы, с которых сползала кожа, обнажая алую плоть, мгновенно темневшую, грубевшую для того, чтобы осыпаться серым пеплом. Обнажалась белая кость.

Вдруг, на его глаза упала чья-то тень. Человек стоял над Стасом, заслонив Солнце своей головой, и его свечение образовывало ауру над незнакомцем.

- "Как на иконах" - подумал Стас.

Человек вытащил откуда-то одеяло и накрыл им Стаса с головой. Сразу стало темно и прохладно. Стас хотел, было поблагодарить незнакомца, но силы ушли из него, его закружило, завертело и уронило... Стас проснулся.

Откинув мокрое от пота одеяло, он сел, свесив ноги на пол. Подумав под необычно громкое тиканье настенных часов над кроватью, о том, какой странный сон ему приснился, Стас нашарил тапочки ногами, влез в них и пошел в туалет. Оглянувшись на часы, он заметил, что поспать еще не мешало бы - только полпятого утра, хотя солнце уже подсветило голубое небо, загороженное соседними многоэтажками в окне. Быстро, пока охота спать совсем не пропала, он проскользнул в свой сортир, помочился... Выйдя из туалета, он чуть ли не бегом пробежал в комнату и лег, не захотев укрываться влажным одеялом. Как ни странно, заснул он быстро.

Его второе в этот день пробуждение резко отличалось от первого. Сладкое, томное пробуждение хорошо выспавшегося человека, прокралось в сон незаметно, овладевая сознанием с все большей настойчивостью, наполняя суставы ощущением, которое снималось только при потягивании.

Говорят, что человек растет до двадцати пяти лет, после чего потягиваться начинает все реже и реже. Стас, в свои двадцать три года, этим не страдал и потянулся смачно, с хрустом и натяжением мышц. Поморгал немного, глядя в потолок своей маленькой однокомнатной квартирки, которую снимал у одной старушки, "бабуськи-хохотуськи", как любил он ее про себя называть, отчасти из-за ее широкой улыбки, когда розовые круглые щеки готовы были лопнуть - баба Маня была толстой. Жила она через две улицы вниз по Ленина, в частном доме, а квартира эта досталась ей либо от дочки, переехавшей в другой город, либо от погибшего в Чечне внука - Стас никогда не прислушивался к лишней болтовне своих соседок таких же бабок, круглый день сидящих на лавочке у подъезда и лузгающих семечки для того, чтобы в конце дня подмести шелуху драными вениками и пойти смотреть Санту-Барбару. Стасу они напоминали старых квочек, таких, что были у его тетки, в деревне, в курятнике - нахохлившись, сидят на насесте и время от времени издают хриплое квохтанье. Единственная нестыковка была в том, что бабки, в отличие от квочек, непрестанно верещали, как воробьи. Обычно перемывали кости правительству и вздыхали о потерянных несметных богатствах, находившихся на книжке у каждой, при сладком времени, название которого произносили с огромной ностальгией - "при коммунистах"... Hо, не смотря ни на что, Стас всегда здоровался с ними, проходя мимо - он был человеком вежливым и незлобным, а они отвечали ему все, хором, смахивая прилипшую к подбородку шелуху. Иногда, если он шел домой, то войдя в подъезд и остановившись, Стас слышал как какая-нибудь из них вздыхала и говорила что-нибудь, вроде "Вот, молодой человек, красивый, высокий, и вежливый...", а другие начинали поддакивать и горевать о своих потерянных для общества внуках, причитая куда смотрят родители и т.д. и т.п. А один раз, Стас возвращался домой немного навеселе - на работе у сослуживца был день рождения - и после обычного ритуала хорового приветствия, зайдя в подъезд, он услышал: