Ключ к волшебной горе - [26]

– Да, – произнесла Полина. Она почему-то подумала о Платоше. Она ведь тоже любит его, но разве... Разве это и есть любовь, о которой ведет речь этот странный горбун с попугаем?

– И ты найдешь ее! – Голос цыгана разрастался, казалось, что он заполняет собой всю Вселенную. – Точнее, она уже нашла тебя! Но за эту любовь ты должна платить! Судьба – капризная особа, она всегда требует за свои подарки высокую цену. Теряя, мы обретаем! Запомни это! Твоя жизнь изменится, и произойдет это скоро! Теряя, мы обретаем! Ты будешь терять, но и будешь обретать. И только когда смысл этой фразы дойдет до тебя полностью, ты станешь счастливой! Запомни это!

Попугай стал подпрыгивать и что-то кричать, его пронзительно-хриплый голос бил по ушам, Полина закрыла на мгновение глаза и...

XXVI

...и оказалась на ярмарке. Вокруг вопили зрители, сверкали всполохи огня, слышалась завораживающая музыка. Туман отступил, цыган стоял перед ней и крутил ручку шарманки, попугай сидел у него на плече и, казалось, спал, хотя один глаз птицы был приоткрыт.

– Что это было: сон, галлюцинация или реальность? – спросила Полина.

Цыган, ухмыльнувшись, ответил:

– Тебе лучше знать, Полина, тебе лучше знать! Ты сказала «да», и твоя судьба бесповоротно изменилась. Теперь осталось ждать немного, совсем немного! Теряя, мы обретаем!

ЛеонтьевПолина прошептала:

– Скажите, что ждет меня и Славко? Прошу вас!

– Ты его любишь! – провозгласил старик, и это был не вопрос, а утверждение. Попугай снова вскочил на барабан и вытащил из него еще одну записку.

Полина торопливо развернула ее. Что бы это могло значить? «12».

– Двенадцать? – пробормотала она. – Как это понимать? Двенадцать лет? Двенадцатое число? Или что-то еще?

– Теряя, мы обретаем, – пророкотал старик. – Не требуй от судьбы, чтобы она раскрывала тебе сразу все свои секреты. Когда настанет момент, ты все поймешь! Умей ждать, хотя ждать осталось недолго!

– Полина! – услышала она голос Славко и обернулась. Он стоял перед ней. – Нам пора. Уже без четверти полночь.

– Двенадцать! Вот что имел в виду старик! – проговорила девушка. Она повернулась к цыгану, чтобы спросить, права ли она в своем предположении, но старик исчез.

Он только что был здесь, в двух шагах от нее, а теперь там никого не было. Горбун-шарманщик с попугаем сгинул. Полина оглянулась по сторонам. Он не мог сбежать, ему бы не хватило времени. Но куда же он делся?

– Теряя, мы обретаем! – раздалось карканье, похожее на голос попугая. – Двенадцать, двенадцать, двенадцать... Надейся и жди!

– Ну что, твой друг-шарлатан ретировался, как я смотрю, – произнес насмешливо Славко. Затем он добавил серьезным тоном: – Полина... Нам пора!

Но девушка была уверена, что Славко хотел сказать ей что-то иное. Они оказались на побережье, где их уже ждал контрабандист-башибузук. Славко отсчитал ассигнации, увалень спрятал их за пазуху и велел ему садиться в лодку.

Славко взял ладонь Полины в свои руки. По ее телу пробежала электрическая искра.

– Полина, я повторю только то, что уже говорил: я тебя люблю!

Его голос звучал хрипло. Полина, чувствуя, что ее сердечко бьется как бешеное, ответила:

– Славко, и я тебя тоже! Боже, я хочу уехать с тобой!

Трбоевич отрицательно покачал головой:

– Не сейчас! Это слишком опасно, я даже не знаю, удастся ли мне прорваться за кордон. Но обещаю – я вернусь к тебе. Через месяц ты обязательно получишь от меня весточку!

Слезы побежали по щекам Полины, она поняла, что любит – и вовсе не этого глупого Платошу Крещинского, а Славко. Того самого Славко, который застрелил короля Павла и которому она помогла бежать. Да, она его любит!

Славко нежно прикоснулся губами к ее губам.

– Я люблю тебя, Полина, и никогда тебя не брошу!

– О Славко! – Полина зарыдала. Трбоевич обнял ее, снова поцеловал и направился к лодке. Спустя минуту шаланда отвалила от берега. Луна серебрила спокойное море, лодка скользила к горизонту, а Полина беззвучно глотала слезы.

Наконец темнота поглотила все. Девушка побрела обратно в деревушку. До ее уха донеслись крики, свистки и ругань. Она заметила бегущих полицейских.

– Арестовать всех! – орал толстый усатый полицейский, размахивая саблей. – Государыней-регентшей по всей Герцословакии объявлен недельный траур, запрещены всяческие увеселения и развлечения. А эти бродяги посмели веселиться накануне погребения нашего славного короля! Арестовать всех!

Полина побежала в сторону Варжовцов. Мимо нее сновали испуганные жители деревушки, цыгане, за которыми гнались полицейские. Внезапно огромные языки пламени взметнулись над одним из шатров, а затем в течение нескольких минут охватили всю ярмарку. Кто-то случайно или намеренно опрокинул лампу или факел, и теперь все шатры горели.

Девушка приземлилась в грязь, на одежду ей падали бело-черные хлопья сажи.

– Вставай, оборванка! – произнес в бешенстве полицейский, ударив ее ногой. – Ты арестована! Отправим тебя в каталажку, где тебе самое место.

Полина пыталась что-то объяснить, но полицейский не желал ничего слышать. Грубо схватив Полину за плечо, он поволок девушку к тюремным автомобилям и повозкам.

XXVII

Она добилась того, чтобы ее, подданную Российской империи, выпустили из грязной камеры, которую она делила с несколькими проститутками, бандитками и цыганками. Шеф полицейского участка внял просьбам и позвонил на виллу «Золотистые тополя».