Ключ к «Ребекке» - [23]

Руководство генштаба разъезжало на машинах, в отличие от своих адъютантов. Каждое утро капитаны и майоры приходили сюда пешком с небольшими портфелями в руках. К полудню, после ежедневного утреннего совещания, – так решил Вольф – некоторые из них выходили из ворот штаба с теми же неизменными портфелями.

Каждый день Вольф следовал за каким-нибудь адъютантом.

Большинство из них работали в самом здании генштаба, а секретные документы в конце дня запирались в сейф. Эти же несколько человек также посещали утренние совещания в генштабе, но их офисы находились в других частях города, и им приходилось носить материалы к совещанию с собой. Один шел в Семирамис, два других – в казармы в Наср-эль-Ниле. Четвертый направлялся в здание без вывески в Шари Сулейман-Паша.

Вольфу нужно было взглянуть на содержимое этих портфелей.

Сегодня он совершит «холостой» заход.

Ожидая под палящим солнцем, пока выйдут адъютанты, Вольф вспомнил прошедшую ночь, и уголки его рта под свежеотпущенными усиками скривила улыбка. Он пообещал Соне найти новую Фози. Вчера вечером он отправился в Бирку и взял девушку из заведения мадам Фахми. Ей было далеко до Фози – настоящей энтузиастки, но девушка стала хорошей временной заменой. Они сначала по очереди, а затем вместе насладились ею, потом поиграли в Сонину причудливую, увлекательную игру… Это была длинная ночь.

Два адъютанта вышли из ворот генштаба и направились в казармы. Вольф последовал за ними.

Через минуту из кафе появился Абдулла и, поравнявшись с Вольфом, спросил:

– Эти двое?

– Они.

Абдулла – толстяк со стальной «фиксой» – был одним из самых богатых людей в Каире, но, в отличие от большинства богатых арабов, не подражал европейцам. Он носил сандалии, грязное платье и феску. Его сальные волосы вились вокруг ушей, а ногти были черны от грязи. Богатство его происходило не от земли, как богатство пашей, не от торговли, как у греков. Источник его доходов – преступления.

Абдулла был вором.

Вольфу он нравился. Этот хитрый, лживый, жестокий, щедрый и всегда смеющийся человек стал для Вольфа олицетворением старых, как мир, пороков и добродетелей Ближнего Востока. Тридцать лет армия его детей, внуков, племянников, племянниц, двоюродных родственников грабила дома и лазила по карманам в Каире. «Щупальца» Абдуллы доставали везде: он был оптовым торговцем гашишем, пользовался влиянием среди политиков, ему принадлежала половина домов в Бирке, включая и заведение мадам Фахми. Жил он в большом разваливающемся доме в Старом городе со своими четырьмя женами.

…Они шли за двумя офицерами до современного центра города. Абдулла спросил:

– Тебе нужен один портфель или оба?

Вольф подумал. Один – случайная кража, два выглядели преднамеренной.

– Один, – ответил он.

– Который?

– Не имеет значения.

Когда Вольф обнаружил, что вилла «Оливье» больше небезопасна, то подумал, не обратиться ли за помощью к Абдулле. И решил, что не стоит. Абдулла, конечно, мог спрятать Вольфа где-нибудь, скорее всего в борделе, на более или менее длительный срок. Но, спрятав, сразу же начал бы переговоры с англичанами о его выдаче. Абдулла делил весь мир на две части: свою семью и других. Он был бесконечно предан своей семье и полностью доверял родне; всех остальных он обманывал и ждал от них того же. Весь его бизнес строился на основе взаимных подозрений. Вольф уже убедился, как хорошо работает этот принцип.

Они вышли на угол оживленной улицы. Оба офицера переходили улицу, лавируя среди машин. Вольф хотел последовать за ними, но Абдулла остановил его.

– Это будет здесь, – произнес он.

Вольф обвел взглядом здания, тротуары, перекресток и уличных торговцев, улыбнулся и кивнул.

– Идеальное место, – согласился он.

* * *

На следующий день они осуществили свой план.

Абдулла в самом деле выбрал идеальное место для кражи. В этом месте оживленный переулок пересекался с главной улицей. На углу было кафе, снаружи которого стояли столики, суживая тротуар ровно наполовину. Рядом с кафе на главной улице находилась автобусная остановка. Правило выстраиваться в очередь на автобус так и не прижилось в Каире, несмотря на шестидесятилетнее британское господство, и ожидавшие машину люди толпились на переполненном тротуаре. В переулке народу было поменьше, несмотря на стоящие здесь также столики кафе. Абдулла уже заметил этот недостаток и устранил его, велев двум уличным акробатам занять свободный участок.

Вольф сидел за угловым столиком, откуда ему были видны и главная улица, и переулок, и волновался, как бы что-нибудь не сорвалось.

А что, если офицеры сегодня не пойдут в казармы или пойдут другой дорогой?

А вдруг у них с собой не будет портфелей?

А что, если полиция прибудет слишком быстро и арестует всех присутствующих?

Может быть, офицеры схватят мальчика и станут его допрашивать.

А вдруг офицеры возьмут самого Вольфа и станут допрашивать его?

А если Абдулла решит, что ему легче заработать свои деньги, просто сообщив майору Вэндему, что сегодня в двенадцать часов дня он сможет арестовать Алекса Вольфа в кафе «Насиф»?

Вольф боялся тюрьмы. И не просто боялся, а боялся панически. От одной только мысли об этом его прошибал холодный пот, несмотря на полуденную жару. Он мог обходиться без хорошей пищи, без вина и без женщин, если у него оставались в утешение бескрайние просторы дикой пустыни; он мог бы отказаться от свободы пустыни ради жизни в большом городе со всеми городскими удовольствиями, но он не мог потерять и то, и другое. Он никогда никому не рассказывал о своем страхе: это было его тайным кошмаром. Жить в крошечной, холодной камере среди отбросов общества – одних только мужчин, есть плохую пищу, никогда не видеть голубого неба, бескрайнего Нила и открытых равнин… Его охватывала паника при одной только мысли об этом. Он старался не думать о таком. Это не должно случиться.