— Хочу вам кое о чём сказать, — Емельянович бросил короткий взгляд на жуткий люк. — С этой минуты характер наших отношений несколько меняется. Отныне я имею полное право распоряжаться жизнью каждого из вас. Любой, отказавшийся выполнить приказ, либо мой, либо моего заместителя, — он кивнул на Зверя и тот, с готовностью обнажил, в кровожадной усмешке, свои крепкие зубы, — будет немедленно застрелен. В качестве альтернативы могу предложить оставить провинившегося в этом лабиринте, а это — именно лабиринт. Поверьте, через очень короткий промежуток времени вы пожалеете, что вас не пристрелили.
Теодор оказался неплохим психологом: высказав всё это, он умолк и некоторое время безмолвствовал, позволив переварить порцию полученной информации. Мой мозг предпочёл отпихнуть лишний груз в сторону, оставшись на своих позициях. Ну и ладно, недаром же моя благоверная весьма часто обвиняла меня в твердолобости. Взамен, я сумел оценить реакцию остальных. Троица боевиков восприняла речь руководителя абсолютно спокойно, а Швед лишь пожал покатыми плечами. Сергей с Юриком переглянулись и заметно помрачнели. Впрочем, как мне показалось, Сергей уже готовил себя к чему-то эдакому — видимо предыдущие события намекали на подобный исход. Учёные выглядели ошеломлёнными, а истерик из их группы, начал тоненько завывать. Ну и правильно, время было самое подходящее.
Убедившись, что его слова дошли до всех, Теодор продолжил:
— Должен вас предупредить, место куда вы угодили — очень опасное, не приспособленное для жизни человека, поэтому выполнение моих приказов, будет в ваших интересах. Две новости — хорошая и плохая. Хорошая — вам будет выдано оружие, для самозащиты. Плохая — очень часто оно не сможет вас защитить. Поэтому, если я прикажу бежать — это значит, бежать нужно со всех ног, не изображая из себя героев.
Нарисованная картина выглядела достаточно мрачно, даже для того предохранителя, который стоял у меня в мозгу, поэтому мурашки, бегущие по загривку, вели себя всё агрессивнее. Смерти, честно говоря, я очень боялся, а все эти предупреждения выглядели весьма неаппетитно.
— Вопросы задавать можно? — поинтересовался я, тщательно откашлявшись, дабы не издать недостойного писка. Впрочем, эти мои ухищрения пропали втуне.
— Нет, — коротко отрезал Зверь, выступая вперёд, — всё необходимое для выживания, вам расскажут и покажут, а ваши собственные интересы можете оставить при себе. Лишний шум, в этом месте, может только навредить, поэтому тот, кто будет слишком много трепать языком, продолжит путешествие без него. Переносить багаж можно и без языка. Поверьте, я смогу сделать это так, что никто не истечёт кровью, до окончания пути.
Сказано было очень даже веско, настолько веско, что я ощутил прикосновение ножа к трепательному инструменту. Проклиная себя, за нарушение собственного же правила, гласящего: не высовывайся, я попятился назад, попытавшись слиться с омерзительно тёплой стенкой тоннеля. Зверь опять отошёл за спину Теодора и подал знак Вобле. Та тотчас склонилась над баулом, где, как я уже знал, хранились изделия старика Калашникова. Пока тощая воительница разглядывала содержимое сумки, руководитель продолжил, прерванную Зверем речь:
— На данный момент у меня есть один единственный приказ — немедленно уходить с этого места. Каждому будет выдана часть поклажи…
Один из учёных, хлопотавших вокруг избитого товарища, неуверенно осведомился:
— А нельзя ли немного задержаться, — он помялся и пояснил, — путешествие в автомобиле, пусть даже таком комфортабельном, весьма утомительная штука, а наш товарищ, ко всему прочему, чувствует себя неважно. Возможно, стоило бы остаться здесь на ночь. Не всё ли равно…
— Нет, не всё равно! — добавив металла в голос, сверкнул глазами Теодор. — У нас есть жёсткий график, которого постараемся придерживаться. Сегодня мы должны пройти двенадцать километров, а это будет нелегко, учитывая количество поклажи. Поэтому, выходим немедленно.
— Круглый, — подал голос Зверь, — помоги народам укомплектоваться. Подгони им ремни, не то они, чую, рухнут, после первого же километра.
Крепкий, коротко стриженый, парень, молча кивнул и направился к сложенным около стены вещам. Поскольку ближе всего стояли Юрик с Серёгой — они и получили первые тюки. Цепляли груз, как рюкзак — на спину, причём Круглый достаточно долго двигал пряжки, пытаясь уравновесить объёмистую поклажу. Кроме объёма они имели ещё и весьма солидный вес, о чём я и узнал, когда короткий палец Круглого поманил меня к себе. В чёртовой хреновине было не меньше тридцати килограмм — почти половина моего собственного веса. Однако молчаливому парню удалось так разместить груз, что я ощущал лишь небольшое давление на загорбок.
