Клыки и воспоминания - [23]

Рис, похоже, принял ее замешательство за сомнение.

— Надеюсь… — Он откашлялся. — Надеюсь, что прошлый вечер… тебе понравился, несмотря на мое состояние и дерзкое поведение.

Она снова моргнула. Следить за его мыслью было все равно, что пытаться разгадать загадку… на иностранном языке.

— Он мне… очень понравился.

На лице Риса отразилось облегчение, но его тут же сменило серьезное выражение.

— Я, конечно же, договорюсь об оглашении как можно скорее.

Она кивнула. О чем он, черт возьми? Она попыталась вспомнить те несколько романов об Англии эпохи Регентства, которые когда-то читала. В них что-нибудь говорилось об оглашении?

Она никак не могла вспомнить, поэтому все-таки сказала:

— Хорошо.

Когда она согласилась, Рис снова облегченно улыбнулся. Но его улыбка исчезла, когда он внимательно посмотрел на нее. Его взгляд задержался на ее свитере и опустился к джинсам.

Ее простая одежда вдруг показалась Джейн слишком открытой.

— Американские мужчины, должно быть, очень либеральны. Эта одежда гораздо более смелая, чем та, что носят женщины в Англии.

Она уставилась на него. Он что, хочет, чтобы она носила турнюр или что-нибудь такое? Нет, в это время носили платья с высокой талией с множеством нижних юбок. Она знала, что должна потакать ему, но всему есть предел.

— Такую одежду считают очень удобной.

Он подошел к ней и остановился.

— Прости. Думаю, в наших странах многое разнится. И я не хотел смущать тебя. — Он слегка отодвинулся и снова поглядел на ее одежду. — Кроме того, должен признать, мне нравится, как она смотрится. — Он протянул руку и провел пальцем по шву джинсов на ее бедре.

Джейн смотрела на него, изумленная тем, что так остро ощущала его прикосновения даже сквозь плотную материю.

Один палец за другим, пока вся его широкая ладонь не оказалась на ее бедре.

А потом, когда она думала, что сейчас он станет гладить ее всей рукой, он вдруг убрал пальцы и отступил на шаг.

— К тому же не мне говорить о стиле, — сказал он, и голос его звучал осуждающе, хоть и гораздо ровнее, чем голос Джейн. — Уилсон, мой камердинер, для меня тоже отобрал очень необычную одежду. — Рис оттянул горло свитера и хмуро поглядел на него: — Это так на него непохоже. Он не оставил мне ни одного приличного шейного платка или обеденного костюма.

— Времена… меняются, — сказала она рассеянно, потому что ей приходилось бороться с томлением, от которого ныли все члены.

Рис рассмеялся, у него был красивый, глубокий смех.

— Да уж.

Джейн на мгновение посмотрела на него, удивленная тем, что все в этом мужчине кажется ей таким притягательным. Она заставила себя отвести глаза, подошла к роялю и пробежалась пальцами по черной крышке.

— Ты играешь? — спросил Рис.

Она покачала головой.

— Нет. Но моя мама играла.

— Играла?

— Она умерла, когда мне было десять.

Рис казался по-настоящему расстроенным.

— Наверное, это было тяжело. У тебя есть братья или сестры?

— Нет, я единственный ребенок.

— И все же твой отец отослал тебя так далеко, чтобы ты вышла замуж. Должно быть, ему это далось нелегко.

Тупая боль сдавила грудь, как всегда, когда она думала о смерти отца.

— Он тоже умер. Почти год назад.

Секунду Рис смотрел на нее, затем пересек комнату, снова оказавшись рядом с ней.

— Значит, у нас много общего. Мои родители умерли чуть больше трех лет назад.

Она кивнула, задумавшись над тем, понимал ли он одиночество и ощущение потери, которые сопровождали смерть. Когда умер отец, ее мир, каким она его знала, рухнул.

А потом ей пришло в голову, что родители Риса могут еще быть живы. Он ведь рассказывал ей о жизни, которой никогда не существовало. А, может, и существовала. Может, он в самом деле понимал ее.

— Джейн, — тихо сказал Рис, вытягивая ее из печальных мыслей. Он поднял руку, и его пальцы, сильные и теплые, сжали ее подбородок. — Я хочу, чтобы ты знала, я о тебе позабочусь. Ты ни в чем не будешь нуждаться, и… я верю, мы будем счастливы вместе.

Как бы безумно это ни звучало, ей никогда еще так ни хотелось поверить чьим-то словам — наконец-то обрести кого-то, кому было бы не все равно. Кого-то, кто поможет ей. Больше не быть одной.

А затем она снова вернулась в реальность. Этот мужчина думал, что они помолвлены. Он считал, что они скоро поженятся. Что они будут жить вместе. Но все это было неправдой — особенно часть про «и жили они долго и счастливо».

И все же Джейн подняла руку и сжала его пальцы, прижимая его ладонь к своей щеке, словно впитывая ощущение его шершавых пальцев и ладони. Так приятно было ощущать чью-то привязанность, сочувствие и больше не чувствовать себя так одиноко — даже если всего на несколько секунд, даже если это просто игра.

Его большой палец скользнул по ее чувствительной нижней губе. Он посмотрел на нее сверху вниз, и глаза его стали золотистыми в каминном свете.

— Никто не говорил тебе, какие у тебя красивые глаза, такие ясные и зеленые, как свежая трава? — Голос его стал низким и хриплым, лаская ее кожу словно прикосновение.

Она покачала головой, чуть задев его ладонь.

— Нет? А как насчет твоих губ? Никто не говорил тебе, какие они нежные и соблазнительные?

Вышеупомянутые губы приоткрылись, и с них сорвался тихий стон. Она снова смогла лишь слабо покачать головой.