Клык - [60]

Но сегодня вечером я улетаю. Я ухожу из стаи. И на сей раз это навсегда. Не знаю, увижу ли я тебя еще когда-нибудь. Дело в том, Макс, что, кто бы что ни говорил, все немного правы.

Дилан прав в том, что, пока я с вами, стая в опасности. Может, этой опасностью был только профессор Ханс. Но откуда нам знать, вдруг найдется еще сотня таких же психов. С Ангелом трудно не согласиться, что у двух стай шансы выжить удваиваются. И потом, когда мы с тобой вместе, мы никого вокруг не видим — тут с ребятами не поспоришь. Но с этим мы с тобой ничего поделать не можем.

А все потому, что я тебя люблю. И, когда ты рядом, никто и ничто для меня не существует. Я вижу, слышу и чувствую тебя одну. А если тебя рядом нет — только о тебе и думаю. Только с тобой я хочу говорить. Только твоя опора нужна мне в бою. Когда мы вместе, солнце светит ярче. Когда тебя нет — мир покрывается пылью.

Прости меня — если не сейчас, то когда-нибудь после, — что из-за меня наш светлый мир превращается в серый, тусклый и пыльный. Может быть, пройдет время и радость вернется.

Я отрываюсь на минуту, стараюсь глотнуть воздуха. Один за другим ребята подгребли в комнату и теперь, с посеревшими лицами, сгрудились вокруг Надж.

И ты тоже, когда я рядом, не в лучшей форме. Вернее, я неправильно выразился. Со мной ты, Макс, — по-максимуму, и ласковее, и нежнее, и — хочешь верь, хочешь не верь — женственнее. Но, когда ты со мной, вожак в тебе отступает на задний план. А стае нужен вожак. Ангел, если ты, малышка, слышишь эти слова, не обижайся, но до вожака тебе пока расти и расти.

Я глянула на Ангела и вижу, как щеки ее заливает краской.

Еще как минимум пару лет стае без вожака не выжить, как бы ни были сильны наши ребята, все вместе и каждый в отдельности. А я чем хочешь клянусь, ты и есть тот самый лучший, самый необходимый стае вожак. Лидер. Командир. За это я тебя и люблю. За это и многое, многое другое.

Но чем больше я об этом думаю, тем больше я уверен, что решение мое — единственно возможное и что поступаю я сейчас правильно. Может быть, не для нас с тобой, моя любимая. Не для тебя и не для меня — для всех нас вместе, для стаи.

Пожалуйста, не старайся меня искать. Не старайся меня вернуть. Ничего труднее мне в жизни делать не приходилось (стерпеть сегодня на себе целый день этот чертов костюм и галстук — не в счет). И как бы мне этого ни хотелось, увидеть тебя еще раз будет чистым адом. Ты будешь просить, чтобы я вернулся. Я не смогу сказать тебе «нет». Никакие проблемы не разрешатся, мне снова придется уходить, и мы снова должны будем пережить всю эту муку.

Милая, ты сильная, прошу тебя, сделай так, чтобы мы смогли разрубить этот узел раз и навсегда.

В горле у меня пересохло, и каждое слово дерет его чуть не до крови. Врет, врет. Я помню, он тысячу раз говорил мне «нет». Надж кладет мне руку на плечо — то ли меня поддерживает, то ли сама за меня держится.

Я люблю тебя. Люблю твою улыбку, твою кривую усмешку. Твой злобный оскал люблю. Я люблю смотреть на твое сонное лицо. Люблю смотреть, как в полете развеваются у тебя за плечами волосы. И как сияет в них солнце, если, конечно, они не заскорузли от крови и грязи. Люблю смотреть на твои распростертые крылья, белые, коричневые, кремовые. И — по самому краю плеча — крошечные мягкие перышки. Я люблю твои глаза, то холодные, внимательные, настороженные и подозрительные, то смеющиеся, теплые и нежные. Лишь бы только ты на меня смотрела.

Стою и реву, как последняя идиотка. Слезы текут ручьем, и я вытираю глаза и нос рукавом платья.

Ты лучший на свете боец. И лучший командир. И ты нам всем мама, которая утешит и успокоит. Ты совершенная, абсолютная, неописуемая балда и бестолочь, никудышный водила и хреновый повар. Ты, что бы ни случилось, нас охраняешь и о нас заботишься. Ты мой лучший друг, моя первая и единственная любовь. И красивее тебя на свете девчонки нет, с крыльями или без.

Теперь уже плачут все, даже Игги. Мы все всхлипываем, хлюпаем носами и отчаянно трем глаза. Так я и знала: я читаю его письмо вслух, и его уход становится реальностью. И не только для меня — для каждого из нас.

Я вот что скажу тебе, моя радость. Помнишь тот утес, на котором мы учились летать с ястребами? Если через двадцать лет не истечет наш срок годности и если мир не развалится на части, я буду ждать тебя на том утесе. Ты ведь найдешь туда дорогу? Так и договоримся. Через двадцать лет. И сегодня же начинаем отсчет. Буду жив — буду тебя там ждать. Клык даю.

Прощай, моя любовь.

Клык

PS. Скажи всем, мне будет их не хватать.

В комнате гробовое молчание. Письмо у меня в руках промокло от слез. Кое-где даже чернила расплылись.

Мой Клык, всегда такой суровый, выплеснул в этом письме весь многолетний запас любви. Я окаменела. Точно меня кто изо всех сил звезданул по башке.

— Я в это не верю, — шепчет Газман.

— Вот кретин, — выругался Игги, — настоящий кретин.

— Это все из-за меня. — Плечи у Ангела вздрагивают от рыданий.

— Нет, ты много чего натворила, — горько говорю я ей, — но тут никакой твоей вины нет.

Я очень устала. Свадьба Тотала и Акелы превратилась в смутное воспоминание. Надж положила мне голову на плечо. Кладу письмо и обнимаю ее.