Клятва верности - [5]

– Да, здесь действительно все по-другому… – Джо мигнул и наклонился ближе к экрану. – Эй… – Что?

– Я видел, как мигнула лампочка. Вот эта.

– Хм. Район туннеля. Лучше проверить, это опасный участок… – Блейк нажал кнопки на пульте, и на нем зажегся ряд зеленых лампочек. – Там нет никого, кто не должен там быть. Ты уверен, что что-то заметил?

– Почти уверен.

– Наверное, кто-то из ремонтной бригады оставил свой значок в ящике с инструментами. – Блейк зевнул. – Принесешь мне еще кофе?

– Конечно.

Престон Сандерс занимал высокое положение в иерархии Тодос-Сантоса. Достаточно высокое, чтобы иметь огромный офис, обставленный по своему вкусу, с картинами абстрактной живописи и схемами горных склонов для катания на лыжах. Обшитый тиковым деревом телевизор, почти во всю стену, показывал записи горнолыжных соревнований. Мелькание изображения, переключающегося с обзорных кадров на крупный план мастера, берущего самые крутые в мире склоны, или на прыжки, обычно побуждало его посетителей просить переключить на что-нибудь другое, но Престону это нравилось.

Мебель в офисе была красного и тикового дерева, а корпуса телевизионных экранов на столе и стены были покрыты темным деревом. Когда Сандерс объяснил, какой он хочет видеть комнату, Тони Рэнд типично для него заметил: – Комплектик, а?

Сандерс иногда думал об этом. Это было достаточно справедливо. Кожа его была цвета покрытого олифой тикового дерева, и замечание Тони Рэнда относились именно к этому факту. Сандерс взглянул на Рэнда, который старательно пытался не обращать внимания на головокружительный олимпийский прыжок на экране.

– Иногда я удивляюсь тебе, – сказал Престон. – У тебя совершенно нет расовых предрассудков.

Такая тема, внезапно затронутая негром, могла вызвать раздражение у некоторых белых. Рэнд ответил:

– А они должны быть? – Он продолжал не смотреть на экран с головокружительными кадрами, и, налив себе кофе из серебряного самовара, закрыл краник. Затем добавил в чашку солидную порцию сандерсовского бренди «Карлос Примеро», слишком хорошего, чтобы тратить его на кофе.

– Конечно. Это нормально. Я не мог понять, но наконец нашел ответ. Ты до сих пор рассматриваешь Тодос-Сантос как практику перед постройкой звездного корабля, не так ли?

– Конечно, Прес. Я построил Тодос-Сантос. Кто может знать его лучше меня? Мы можем начать строить звездные корабли прямо сейчас. Конструкция проста. Что мы не можем сделать, так это построить технологическое общество, которое было бы самодостаточным, состоя только из нескольких тысяч членов.

– Знают ли директора о твоем мнении? Я удивлен, что они вообще разрешили тебе работать здесь. Они могли бы выбрать кого-то, кто считал бы Тодос-Сантос законченной вещью.

– Он не закончен. Я не думаю, что директора так считают. Они рассматривают его как практику для улучшения арколога. Я согласен с этим. Мы слишком зависим от Лос-Анджелеса, но мы выясним, что пропустили в конструкции, и в следующем аркологе это будет. Бренди?

– Не сейчас. Мне нужно увидеться с Артом до того, как он будет занят с приехавшим пожарным – удивлен, что ты не знаешь об этом. – Сандерс протянул руку к панели и повернул ручку. Изображение Олимпийских игр исчезло, появилось изображение Лос-Анджелеса, каким его видно с верхушки Тодос-Сантоса.

– Я знаю об этом. Я убедил Боннера, что буду занят весь день. Каков был твой самый большой вклад в улучшение межрасовых отношений?

– Ну, однажды я сказал сам себе, что вот я здесь, один из пары сотен чернокожих в здании размером с город, и я заместитель Арта Боннера. И вот Тони Рэнд, мысленно летящий в звездолете, с единственным чернокожим в числе стоящих на капитанском мостике. И тут я понял – я символизирую чужака, инопланетянина, и ты изучаешь меня.

Рэнд медленно улыбнулся.

– Символизируешь инопланетянина, на мостике. Интересно… Послушай, если ты мне скажешь цвет твоей символической кожи, я скажу, какая форма у твоих символических ушей.

– Зеленый.

– Заостренные.

Они улыбнулись друг другу, и Рэнд произнес:

– Я тебе вот что скажу. На мостике действительно есть чужаки, и ты совсем не в их числе. И конечно, я изучаю их. Ты признаешь, что Арт Боннер – гений?

– Конечно, – ответил Престон без колебания. – Я знаю, чего требует работа руководителя здесь. Никто другой не смог бы ее выполнять.

– Думаешь, я хочу попытаться? Хорошо, Барбара Черчворд гений?

Сандерс на секунду нахмурился.

– Я не очень много работаю с отделом экономики, но Арт считает ее гениальной женщиной. – Он снова нахмурился. – Ага, кажется, я понял, на что ты намекаешь!

– Конечно, – сказал Тони Рэнд. – Сейчас в них обоих вживлены эти имплантаты. – Лицо Рэнда приобрело странное выражение, похожее, подумал Сандерс, на сильную тоску, как у ссыльного, глядящего на море, за которым остался дом.

– Интересно, что чувствуешь, когда можно узнать все, что хочешь, просто задав вопрос? В любом случае, можно рассматривать их как интерфейс «человек-компьютер». Что мне нужно решить, так это насколько важна связь с компьютером? Они оба были гениями еще до того, как им были вживлены устройства связи с компьютером.

На телевизионном экране из смога вздымалось фаллической формы здание городского правления Лос-Анджелеса. Сандерс покрутил ручку и улучшил резкость.