Клятва Тояна. Книга 1 - [2]
Нечаю припомнилось, как третьего года царь Борис совсем плох стал, так плох, что с постели подняться не мог. Пошли по Москве слухи, один хуже другого. Испугались думные бояре, кабы чего не вышло, стали упрашивать царя: покажись народу! А он бы и рад показаться, да мочи нет. Но боярам, когда приспичит, и это не беда. Велели уложить царя в носилки и нести из Кремля на люди — в Казанский собор. Пусть там отстоит вечернюю службу! Одно только и спасло тогда царя Бориса: Кремера с ним у носилок не было. Лютеранцам вход в православный храм заказан. А юродивая старица Олена, никому не известная, как раз на паперти сидела. Подала она царю знак — он голову поднял, шепнула сокровенное слово — на локоть оперся, а когда его в собор внесли — и вовсе приободрился. С тех пор государев двор открыт для нее. Для иноземных лекарей — тоже. Так и воюют.
За окном скрипел мороз-ломонос, шебуршала сухая белесая темь. Ни один живой звук не проникал в горницу, будто и не Москва вокруг, а ночное заснеженное ноле.
Мысли Нечая стали путаться. Он всхрапнул — то ли наяву, то ли в дремной одури.
Где-то вдалеке едва различимо забренчал колоколен. Вроде бы на крыльцовых воротах… Ну точно!
— Кого это еще нелегкая принесла? — втрепенулся Нечай. — Нешто опять Кирилка позднит? Ужо я ему…
— Не возводи на сына напраслину, — порхнул в ответ голосок Агафьи. — Дома он. Начальные буквы на листах красит, как ты велел.
— Ну тогда постояльцы. И чего им надо рыскать по ночам, ума не приложу. Не у себя чай, в соседях.
— Не бери в голову, сердечный. Я им скажу.
— Да уж скажи, Агафья, скажи. Особо незванным. Расплодились, мочи нет.
— Так ведь и без соседей нельзя, батюшка мой, — рассудила Агафья. — Тебе по кремлевскому чину не мене боярина держать их положено. Вот они и летят, что пчелы на цветень.
— Ладно, Агаша, коли так. Пусть живут. Там разберемся.
Почувствовав на себе ожидающий взгляд святого Пантелеймона, Нечай вымел из-за полы халата русую кустистую бороду, расправил ее на груди и просительно сложил руки:
— О великий угодниче Христов, страстотерпче и врачу многомилостивый, призри благосердием и услыши нас грешных, перед святою твоею иконою усердно молящихся, испроси нам у Господа Бога оставление грехов и прегрешений наших, исцели болезни душевныя и телесныя…
— …К тебе же прибегаем, — серебристо подхватила Агафья. — Яко дадеся ти благодать молитися за ны и целити всякий недуг и всяку болезнь…
Два голоса, один тяжелый, басовитый, другой легкий, ангельский, слились воедино, будто пламень свечей у иконы великомученика Пантелеймона.
Беззвучно отворилась дверь. Из-за нее вопрошающе высунулся дворовый человек Оверя. Ключница сделала ему знак, чтобы не метался.
— …Даруй убо всем нам святыми молитвами твоима здравие и благомощие души и тела, преспеяние веры и благочестия и вся к житию временному и ко спасению потребная, — то поднимались ввысь дружно, то упадали вниз два голоса, — Яко да сподобившиеся тобою великих и богатых милостей, прославим тя и подателя всех благ, дивнаго во святых Бога нашего, Отца и Сына и Святаго Духа, во веки веков.
Оверя едва дождался конца молитвы. Не смея подать голос, он качнул дверью воздух. Огоньки свечей дрогнули, расплющились.
— Ну кто там еще? — недовольно поворотился к нему Нечай.
— Оне-с, — захлебнулся на полусловае Оверя. — Самолично!
— Кто оно? Говори толком!
— Я и говорю: Власьев Афанасий Иванович.
Теперь пришло время захлебнуться Нечаю. Вот уж кого не ожидал он у себя в неурочный час — думного дьяка.
— Велели по-свойски, в чем есть, — уже смелее досказал Оверя, — Куда сопроводить?
— Куда же еще? В белую!
— Слушаюсь! — дворовый исчез.
Нечай вынул из лохани ноги.
Агафья тотчас подхватила их и давай сушить. Руки у нее быстрые, умелые, так и летят. Упрятали стопы в пуховые надевки, потом в крытые белкой босовики.
Нечай тем временем утер рябоватое лицо, отряхнул волосы. Его так и подмывало вскочить, заторопиться, но он сдержал себя.
«Не прошен пожаловал, не взыщи за ожидание, Афанасий Иванович, — мысленно перенесся он к Власьеву. — Не я к тебе с приездом, а ты ко мне. Интересно, зачем?»
Среди кремлевских приказных Власьев — заметная фигура. Перво-наперво, дьяк Посольского приказа, да не какой-нито, а по особым поручениям. Еще при блаженном царе Федоре Иоанновиче замечен был умением распутывать, а коли надо, запутывать самые щекотливые дела. В заграницах показал себя поворотистым, гораздым на иноземные языки, знающим всякие потребные для сношений с тамошними сановниками увертки. За то и пожалован в думные дьяки. С тех пор он больше при боярах да при лучших дворянах обретается, вкупе с ними пособляет царю государеву думу думать, государево дело делать. При Борисе Федоровиче, сменившем на троне своего блаженного зятя, Власьев возвысился еще больше. Велел ему Годунов, не оставляючи Посольского приказа, ведать Казанским. Много на Москве приказов, да главных четыре: Посольский, Разрядный, Поместный и Казанский. Так что у Власьева теперь необъятная сила. Одной ногой он в европы вхож, тень другой протянулась аж в Сибирь за Камень. Правду сказать, не тянет его к казанским, мещерским, астраханским и сибирским делам, но знает он их изрядно. Разум у него цепкий. Другому все разжуй да в рот положи, а Власьев что надо, сам слету хватает и до ума доводит. В приказе бывает наскоками, зато в боярской думе докладывает так, будто с Казанского двора не вылазит. Опять же Нечай у него под рукой. Есть на кого текущее переложить, не опасаясь подвоха. Пятый уже год они в товарищах дьячат, но приятельства меж ними не было и нет. Иной раз за столом сиживали, но без гульбы и хмельного панибратства, будто на посольском приеме. Привыкли видеться только в приказных стенах. И вдруг в гости пожаловал, не оповестив заранее! Ничего хорошего это не сулит…
В название романа «Мужайтесь и вооружайтесь!» вынесен призыв патриарха Гермогена, в 1612 году призвавшего соотечественников на борьбу с иноземными завоевателями. В народное ополчение, созданное тогда нижегородским старостой Кузьмой Мининым и князем Пожарским, влилась и сибирская дружина под началом стрелецкого головы Василия Тыркова.Широкое художественное полотно, созданное известным сибирским писателем, рисует трагизм Смутного времени и героизм сынов Отечества.
Свой творческий путь сибирский писатель Сергей Заплавный начал как поэт. Он автор ряда поэтических сборников. Затем увидели свет его прозаические книги «Марейка», «Музыкальная зажигалка». «Земля с надеждой», «Узоры», «Чистая работа». Двумя массовыми изданиями вышло документально — художественное повествование «Рассказы о Томске», обращенное к истории Сибири.Новая повесть С. Заплавного посвящена одному из организаторов Петербургского «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» — Петру Запорожцу. Трагически короткая, но яркая жизнь этого незаурядного человека тесно связана с судьбами В. И. Ленина, Г. М. Кржижановского.
Из великого прошлого – в гордое настоящее и мощное будущее. Коллекция исторических дел и образов, вошедших в авторский проект «Успешная Россия», выражающих Золотое правило развития: «Изучайте прошлое, если хотите предугадать будущее».
«На берегу пустынных волн Стоял он, дум великих полн, И вдаль глядел». Великий царь мечтал о великом городе. И он его построил. Град Петра. Не осталось следа от тех, чьими по́том и кровью построен был Петербург. Но остались великолепные дворцы, площади и каналы. О том, как рождался и жил юный Петербург, — этот роман. Новый роман известного ленинградского писателя В. Дружинина рассказывает об основании и первых строителях Санкт-Петербурга. Герои романа: Пётр Первый, Меншиков, архитекторы Доменико Трезини, Михаил Земцов и другие.
Роман переносит читателя в глухую забайкальскую деревню, в далекие трудные годы гражданской войны, рассказывая о ломке старых устоев жизни.
Роман «Коридоры кончаются стенкой» написан на документальной основе. Он являет собой исторический экскурс в большевизм 30-х годов — пору дикого произвола партии и ее вооруженного отряда — НКВД. Опираясь на достоверные источники, автор погружает читателя в атмосферу крикливых лозунгов, дутого энтузиазма, заманчивых обещаний, раскрывает методику оболванивания людей, фальсификации громких уголовных дел.Для лучшего восприятия времени, в котором жили и «боролись» палачи и их жертвы, в повествование вкрапливаются эпизоды периода Гражданской войны, раскулачивания, расказачивания, подавления мятежей, выселения «непокорных» станиц.
Новый роман известного писателя Владислава Бахревского рассказывает о церковном расколе в России в середине XVII в. Герои романа — протопоп Аввакум, патриарх Никон, царь Алексей Михайлович, боярыня Морозова и многие другие вымышленные и реальные исторические лица.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.