Клятва рыцаря - [36]

Фоуке знал, что Перси страстно желал вернуться в Англию, чтобы провести с любимой женой несколько счастливых дней. Арман разрушил все эти планы.

— А каким образом ты сам намерен возвратиться в Париж? — спросил Эндрю, запрягая лошадь в повозку.

— Я и сам еще не знаю, — ответил Блейкни, — но безопаснее идти пешком. На крайний случай у меня в кармане благонадежный паспорт. Остальных лошадей мы бросим здесь; если ими воспользуется какой-нибудь бедняк, спасающийся от виновников террора, — в добрый час! При первой возможности я вознагражу моего друга фермера за потерю лошадей. А теперь прощай, мой дорогой! Не сегодня, так завтра, а то и послезавтра ты услышишь обо мне. Прощай, и да хранит тебя небо!

— Да хранит вас Господь, Блейкни! — горячо произнес Эндрю.

На душе у него тяжелым гнетом лежала тревога за друга, и какой-то странный туман застилал глаза, когда он бросал прощальный взгляд на одиноко стоявшего на дороге Рыцаря Алого Первоцвета.

Глава 15

Около полудня уставший и голодный Блейкни благополучно добрался до Парижа. Войдя в незатейливую таверну, посещаемую по большей части рабочими, и где его грязный костюм не мог привлечь ничьего внимания, он с аппетитом пообедал, несмотря на то, что готовили в таверне скверно. Вокруг него шли оживленные разговоры о тирании, которую проявляли представители «свободной» Республики, причем имена Эрона и его помощников произносились с отвращением; но о Капете не упоминалось вовсе, из чего Блейкни заключил, что агенты Комитета сохраняли в величайшей тайне исчезновение дофина.

Пообедав, он отправился искать себе приют на ночь, что было не особенно трудно, так как вследствие эмиграции, а главным образом — усиленной деятельности гильотины в последние восемнадцать месяцев, множество помещений пустовало, и хозяева рады были всякому жильцу, лишь бы он не навлек на них нареканий со стороны местных отделений Комитета общественного спасения. Закон предписывал владельцам наемных помещений в течение двадцати четырех часов по приезде нового жильца сообщать о прибытии его в полицейское бюро с описанием его наружности, предполагаемого общественного положения и занятий. Однако назначенный срок оказывался иногда очень растяжимым в зависимости от щедрости нового постояльца. Таким образом, Блейкни, часто меняя квартиры, находился в сравнительной безопасности.

Подыскав себе квартиру подальше от своего прежнего жилища, он решил хорошенько отдохнуть до наступления темноты. Когда же опустилась ночь и стало безопасно показываться на улице, он приступил к поискам брата Маргариты. С этой целью Блейкни прежде всего отправился на Монмартр и стал с беззаботным видом слоняться по соседству с той улицей, где жил Арман. Он не мог справиться о своем зяте в его квартире, будучи уверен, что если Арман не арестован, то за ним неотступно следят. Его внимательные глаза уже заметили двух рабочих, настойчиво наблюдавших за домом на улице Круа-Бланш, где жил Арман. Без сомнения, это были шпионы, но Блейкни не мог знать, за кем именно они следят.

Побродив часа два, он уже решил направиться к тюрьме Шатле, в которую должен был попасть Арман, если бы его арестовали, как вдруг увидел Сен-Жюста, медленно бредущего по улице. В то время как он проходил мимо уличного фонаря, Блейкни заметил, как Арман был бледен и как осунулось его лицо. В ту же минуту и Арман взглянул на него, но, к счастью, ничем не выдал своего волнения, очевидно, зная, что за ним неусыпно следят. Вскоре он скрылся в дверях своего дома, и в ту же минуту Блейкни увидел, как к двум шпионам присоединился третий, и все трое о чем-то оживленно стали переговариваться.

Блейкни стало ясно, Сен-Жюст получил свободу лишь для того, чтобы сделаться приманкой для поимки более важной дичи. По выражению глаз молодого человека Перси понял, что Арман не знал, что Жанна на свободе; сердце благородного вождя Лиги наполнилось жалостью, и в душе его проснулось страстное желание сообщить несчастному, что его любимая в сравнительной безопасности.

После короткого раздумья он решил отправиться в свою последнюю квартиру, куда Арман, может быть, писал ему в надежде, что он вернется в Париж. Ни на минуту не забывая своей роли, Блейкни тяжелой поступью рабочего медленно шел по улицам, тесно прижимаясь к домам, чтобы быть менее заметным. Дойдя до церкви Сен-Жермен л’Оксерруа, он медленно обошел вокруг всего дома, пытливо глядя во все стороны, чтобы убедиться, что за домом не следят. Видимо, Арман не заносил сюда никакого письма, иначе дом, несомненно, находился бы под надзором ищеек Эрона; но он мог теперь прислать весточку, зная, что его вождь в Париже. Поэтому Блейкни решил наблюдать за домом, а в этом искусстве он достиг такого совершенства, что мог преподать помощникам Эрона небесполезный урок. Прячась под воротами, он прокараулил до полуночи, изрядно промокнув в своей тонкой блузе под мелким, пронизывающим дождем; затем он отправился домой и, подкрепившись несколькими часами здорового сна, в семь часов утра снова был на своем наблюдательном посту.

В нахлобученной на глаза шапке, искусно загримированный, с коротенькой глиняной трубкой во рту, с босыми грязными ногами, он стоял неподалеку от своего бывшего жилища, засунув руки в карманы поношенных брюк, напоминая своим внешним видом опустившегося бродягу.