Клятва рода - [92]

— Довольно! Бегущий к краю пропасти, ты допустишь много грубых ошибок!

— Я нахожу в себе силы признать их и снова двигаться вперед!

— Тогда продолжай бег. И постарайся сделать свой самый дальний прыжок, отталкиваясь от обрыва. Это и будет твоей нирваной.

— Нирвана? Ты полвека дурачил своих соратников якобы тем, что в плену, но всякий раз, когда делались попытки тебя освободить, ты сам пресекал освобождение. Ты не помогал соратникам. Тебе было удобно спихивать все на плечи друзей, отсиживаясь в плену. Но Дух мертв, а ты все еще в плену. К чему это? Слава отключен, Добро убит в бою, Жива разоблачен… Я понял, он ушел после того боя… Что-то в твоем дыме есть… Но, ты думаешь, у тебя есть хоть какое-то моральное право оставлять Бодро один на один с четверыми эмиссарами? Выходи за пределы гор, или я не изменю своего мнения, что ты слаб как… постой, а разве Горэ тоже зависим от Кавказа, как ты от Тибета?

Во тьме, в отключенных ощущениях, теплая ладонь почувствовала прикосновение теплого ветра, и голос на самое ухо прошептал:

— Ты, воин по сути и видишь войну во всем. Даже оставшись наедине со своими мыслями, ты продолжаешь бежать и махать кулаками. Но на секунду остановись и осмотрись. Разве в выжженной, безжизненной пустыне остались признаки войны? Мертвым нет смысла поднимать друг на друга мечи.

— Значит, смирился?

Молчание.

— Не делай вид, что не расслышал.

Ни шороха, ни дыхания, не слышно даже стука собственного сердца.

— И не выставляй все так, словно я разговариваю сам с собой.

Сема в гневе открыл глаза: яркое солнце на безоблачном небе, он в «полулотосе» сидит на песке с секирой на коленях, и вокруг, насколько хватает глаз, одна бескрайняя пустыня.

— Здраво, выбрасывать страждущего ответов в пустыню без его ведома неприлично. Обещаю, когда в следующий раз буду в Тибете, заберу у тебя сан аватара. А ты, не живущий здесь, отправишься жить там!

Сухой ветер бросил в лицо горсть песка. Сема, отплевываясь, посмотрел под ноги. Две пары следов были почти заметены. Взгляд пробежался дальше, по цепочке, уходящей за бархан.

— Хорошо, если это их следы, то я подумаю, оставлять ли тебя в живых… — прокричал Сема, подскакивая и срываясь на бег. — Но аватарой тебе все равно больше не быть! Минздрав не признает!

Следы, следы, глубже и глубже. Сема ускорился, взбираясь на бархан. Еще выше, вверх, вверх! Вот оно!

Сема застыл. Да, двое брели по пустыне, спускаясь со склона: лысый мужик в белом длинном халате с незажженной свечой в руке и старуха с большим мешком за плечами. Мужик держал перед собой свечку и шагал прямо-прямо, словно по стрелке компаса, а бабка следовала за ним след в след.

Сема, заложив секиру в петельку за плечи, побежал вслед за странными путниками негостеприимных земель. Они не отвечали на крики, не оборачивались. Догнал, поворачивая к себе бабку.

— Эй, да что с вами? Кричу вам, кри… — Сема осекся. В пыльном, изможденном лице старой женщины узнал ту, которую когда-то называл бабушкой.

Женщина безразлично окинула его взглядом тусклых глаз и, резко сбросив руку, вновь повернулась к упорно бредущему мужику со свечкой. Тот шагал как робот.

Сема, отлупив себя по щекам, обогнал обоих и встал на пути белохалатного.

— Я умер, и черти издеваются надо мной или это моя сумасшедшая бабка и ее великий проповедник?

Мужик молча обогнул препятствие, как безликий камень, и вышел на прежний курс. Бабка тоже собралась обогнуть Сему, но он поймал ее за руку, задерживая:

— Полгода я разными путями пытался найти тебя после исчезновения вашей группы из пятидесяти человек. А вы… а вы… кстати, где мы?

Бабка уверенно отпихнула его, словно была полна сил, как какие-то полвека назад, и молча побрела за гуру. Или его свечкой.

— Старая карга, ты совсем спятила? Давно вы бродите по этой пустыне? Где все остальные люди?

Они молча удалялись.

Сема, присев на песок, потер виски, стараясь собрать вместе плавящиеся на солнце мысли. После дыма аватара выходило не очень.

— Эй, песчаные чудища, скажите хоть, где мы?

Мужик резко остановился. Бабка почти тут же свалилась на колени, шатаясь из стороны в сторону, как маятник. Лысый поднял свечку к солнцу и стал махать руками, то ли танцуя, то ли плавая в воздухе.

Сема, заинтересованный, приблизился к людям, в состоянии транса наблюдая довольно странный ритуал. Прошло минут десять, а они и не думали прекращать.

— Слушайте, будете так обильно заниматься зарядкой на солнце — замерзнете.

Ноль внимания.

Сема наклонился над старухой.

— Эй, дитя Ленина, откуда в тебе столько энергии?

Очередной вопрос остался без ответа.

— Вода есть? Я в рюкзаке пороюсь?

Бабка упорно качалась из стороны в сторону, ничего не отвечая.

— Я рад, что вы не против.

Сема, приспосабливаясь к качке рюкзака, развязал тесемки и стал извлекать предметы. Вскоре на песке в ряд стояли: утюг со шнуром без вилки, сдутый резиновый мячик, семь пустых пакетов, засунутых один в один, как матрешки, погнутая медная палочка, фляга с дурно пахнущей жидкостью темного цвета, стопка тетрадок, две ручки и на дне рюкзака с килограмм черных семечек.

— Е-мое, да вы у джиннов клад вымутили? Или на обмен несете?