Клятва рода - [43]

Скитаются мириады душ по всем мирам от первого Творения до последнего мгновенья, воплощаются, исчезают, создают, разрушают и растворяются в потоках времени, скачут в прошлое и ныряют в будущее. Они окутывают каждую минуту существующего, их число не поддается счету. Они и есть то, что каждый зовет по-разному, но смысл один — Творец.

Коляда отмахнулся от душ — всего времени бесконечности не хватит, чтобы объяснить каждой из душ ее предназначение, сама должна понять, для этого и существует. Обронил:

— Не ждите утешения ни в жизни, ни после. Все равно в итоге все придется постигать самим, без оглядки и мудрого руководства. Ибо мудрец в каждом из вас, прозрейте же наконец!

Души шарахнулись от него. Идти сразу стало легче. И ведь привыкли, что один, обязательно избранный, знает больше других, ждут, что укажет, поможет и объяснит. Избранный, конечно, и объяснит, и укажет, но только туда, куда ведет один из множества вариантов. Из бесконечно возможных.

Шагая, закрутил головой: мелкие глазки чертей и бесов куда-то исчезли. Или они притомились шпионить за живым в бесконечном царстве мертвых, или он дошел до того места, где обитают совсем другие монстры.

Красная земля под ногами быстро желтела, то и дело попадались россыпи песка, и наконец, все вокруг превратилось в сплошную пустыню. Ноги стали утопать по щиколотку, хорошо еще песок не был раскаленным, как в пустынях под солнцем, здесь вместо солнца светит сама земля, разбрасывая ненадолго мрак.

— Дороги, дороги, все в мыслях и слове, — шептал он сам себе, чтобы не забыть, как вообще слышится человеческая речь. — И почему, чтобы сделать плохое дело, достаточно и мгновения, а для достижения хорошего может не хватить и жизни?

Вопрос укатился вдаль. Порыв неизвестно откуда взявшегося ветра откинул пряди волос, песок вздыбился, закружился, обрисовывая могучую песочную фигуру без ног. Через минуту перед глазами на четыре метра возвышался могучий воздушно-песочный элементаль. Джинн.

— Ашаим! — Странник вскинул меч. — Подкинь до геенны огненной, с братом повидаешься.

— Как ты можешь называть моим братом жалкого эфрита? — Голос джинна прокатился рокотом, так похожим на рев урагана.

— Джинны, эфриты, ундины, големы… Воздух, огонь, вода, земля… Четыре стихии из общего начала… Как можете вы отрицать друг друга?

Джинн взъярился, песок закружил пуще прежнего, пустыня вокруг в один миг обратилась в песчаную бурю, частицы песочной пыли застлали и без того неяркий свет. Джинн пытался уничтожить дерзкое двуногое создание, одно из многих, коим во владения Творец отдал весь мир.

— Ашаим! Ты ведешь себя, как человек в гневе! — Коляда постарался, чтобы его слова были услышаны непокорным джинном. — Ты унизишь себя до подобия двуногого? Как сможешь сам себя уважать?

Воздушного элементаля пробрала дрожь, настолько этот «двуногий» был силен. Бурю пришлось прекратить.

— Почему ты сравниваешь меня с двуногими?

— Да так же все от одного корня произошли, а грызутся меж собой по любому поводу, малейшее расхождение — повод для войны.

Джинн сложил могучие руки на груди, затих.

— Ашаим, а может, это вы их научили? Как-никак, элементали — древнейшие создания, первоосновные.

— Не ищи оправданий! Мы ни при чем!

Пророк усмехнулся:

— Уже и за всех говоришь? А как же братья? Сестры?

Джинн воздел руки к небу, прогрохотал:

— А вот у них и спроси, ближайший — эфрит. Может, он чего. А я нет!

Джинн охватил незримой, прозрачной пеленой воздуха, вскинул над землей и помчал что есть мочи к огненной геенне.

Коляда не успел опомниться, как уже стоял в десятке метров от пылающего жаром разрыва. Насколько хватало глаз, в огромном котловане пылало целое море раскаленной магмы, переливаясь желтым, красным и зловещим оранжевым цветом.

Геенна не только давала колоссальную температуру, но и освещала все вокруг не хуже дневного светила. То и дело в сотнях метрах друг от друга в небо взвивались гигантские буруны, фонтаны взрывались и взлетали на десятки метров вверх, швыряя во все стороны мириады брызг. На солнце такие явления назвали бы протуберанцами.

Глаза оторвались от дивного зрелища в поисках джинна, но того давно и след простыл.

— М-да, древнейшее бессмертное создание, силы немерено, но с разумом беда, — обронил Коляда сам себе.

— В семье не без уродов, — раздалось со стороны геенны.

Магма взорвалась совсем близко к берегу, капли раскаленного вещества едва не попали на ноги. Из чудовищного фонтана появилась пылающая голова с огнем вместо волос и парой угольков вместо глаз.

— Ах, Эфраим… Как дела в центре Земли?

— Греется старушка, тепла еще хватает. Уже, конечно, не то время, когда огнем было охвачено все вокруг, но пока еще есть где разгуляться. Живем.

— Рад за тебя. Скажи же мне, а не видал ли ты в геенне двух перводуш?

— Сам знаешь, растворяются они здесь быстро, не выдерживают.

— Первые души не так-то легко растворить.

— Нету здесь таких, — эфрит, совсем по-человечески печально вздохнул, — наверное, на другом берегу. Там же сидит и Она, ждет.

Коляда вскинул брови:

— Как? Разве Лилит до сих пор здесь? Она же…

Эфрит перебил:

— Да, здесь, здесь. Непонятно мне это человеческое: страдают, ждут, печалятся, грустят… Сидит уж которую тьму лет, иногда только Каин навестить приходит. Они оба отверженные, непонятые…