Клятва королевы - [4]

Альфонсо пустил лошадь вперед, выехал со внутреннего двора Аревало под подъемной решеткой главных ворот.

Я бросила неодобрительный взгляд на Беатрис.

Конечно же, это была ее идея. Устав от ежедневных уроков, молитв и рукоделия, сегодня утром она заявила, что нам требуется физическая зарядка, иначе мы преждевременно превратимся в древних старух. По ее словам, нас слишком долго держали взаперти, что в каком-то смысле было правдой, поскольку в этом году зима выдалась особенно суровой. А когда она спросила разрешения у нашей гувернантки доньи Клары, моя няня согласилась, ибо до сегодняшнего дня верховая езда для нас заключалась в неспешной прогулке верхом на пожилых мулах вдоль стены, что окружала замок и прилегавшее к нему селение, в течение часа перед ужином.

Но когда я переоделась в костюм для верховой езды и вышла вместе с Беатрис на внутренний двор, там уже был Альфонсо с доном Чаконом и двумя впечатляющего вида жеребцами — подарком от нашего сводного брата, короля Энрике. По словам Альфонсо, черный конь предназначался мне и его звали Канела.[6]

С трудом подавляя тревогу, я взобралась на жеребца с помощью скамеечки для ног. Однако я еще больше встревожилась, когда поняла, что придется ехать широко расставив ноги, a la jineta,[7] подобно маврам, сидя на узком кожаном седле с высоко поднятыми стременами, — незнакомое и не слишком приятное ощущение.

— Странное имя для коня, — заметила я, пытаясь скрыть мрачные предчувствия. — Корица светло-коричневая, а это создание чернее ночи.

Канела тряхнул гривой, повернул изящную голову и попытался куснуть меня за ногу. Не слишком доброе предзнаменование.

— Беатрис, — прошипела я, когда мы выехали на равнину, — почему ты ничего не сказала? Ты же знаешь, я терпеть не могу неожиданностей.

— Потому и не сказала, — фыркнула она в ответ. — Иначе бы ты не пришла. Заявила бы: мол, нам полагается читать, или шить, или молиться. Можешь говорить что хочешь, но надо же хоть когда-нибудь развлечься.

— И что же это за развлечение — свалиться с лошади?

— Ха! Просто представь, будто это очень крупная собака. Да, конь большой, но вполне безобидный.

— Умоляю, скажи, ты-то откуда об этом знаешь?

— Потому что иначе Альфонсо никогда не позволил бы тебе сесть на Канелу, — сказала Беатрис, яростно тряхнув головой.

Именно благодаря своей непреложной уверенности в себе она стала моей ближайшей подругой и наперсницей — хотя в ее присутствии я каждый раз испытывала как радость, так и неловкость.

Беатрис, будучи старше меня на три года, была полной моей противоположностью. С ее точки зрения, мир за воротами замка — это огромное неисследованное пространство, полное приключений. По словам доньи Клары, причина подобного безрассудства — в том, что мать Беатрис умерла вскоре после ее рождения и отец воспитывал ее в Аревало один, без женского присмотра. Жгучая брюнетка с пышными формами, в отличие от меня, угловатой и златовласой, Беатрис отличалась мятежностью и непредсказуемостью, к тому же порой бывала чересчур откровенна, что никому не во благо. Она даже бросала вызов монахиням в обители августинок, куда мы ходили брать уроки, доводя несчастную сестру Марию до отчаяния бесконечными вопросами. Моя преданная подруга всегда находила радость там, где другие ее не замечали, но при этом доставляла постоянную головную боль старшим и донье Кларе, которая тщетно пыталась объяснить Беатрис, что хорошо воспитанные девушки не должны поддаваться случайным порывам, когда им того захочется.

— Надо было рассказать донье Кларе правду, — заметила я, с трудом заставляя себя не столь крепко сжимать поводья. — Вряд ли наша прогулка верхом ей понравится.

— Да какая разница? — Беатрис взмахнула рукой. — Ты только взгляни вокруг!

Я неохотно послушалась.

Солнце клонилось к горизонту, отбрасывая дрожащее шафрановое сияние на светлое, словно отбеленная кость, небо. Слева на невысоком холме стоял замок Аревало, тускло-коричневая цитадель с шестью башнями и зубчатой стеной, что граничила с провинциальным торговым городком, носившим то же название. Справа извивалась главная дорога, путь в Мадрид, а вокруг, насколько хватало глаз, тянулись просторы Кастилии — бескрайняя земля, испещренная полями ячменя и пшеницы, лугами и рощицами исковерканных ветром сосен. В неподвижном воздухе чувствовался аромат смолы и запах тающего снега, который у меня всегда связывался с приходом весны.

— Красиво, правда? — выдохнула Беатрис с блеском в глазах.

Я кивнула, глядя на окружающие просторы — мой дом почти с тех пор, как я себя помнила. Конечно, я видела их много раз и прежде, со стен замка Аревало и во время наших ежегодных поездок с доньей Кларой в соседний город Медина-дель-Кампо, где проходила самая крупная в Кастилии ярмарка скота. Но отчего-то сегодня все выглядело иначе, как порой бывает, когда вдруг замечаешь перемены, которые внесло время в хорошо знакомую картину, сделав более темными краски и углубив контраст между светом и тенью.

Будучи практичной натурой, я убеждала себя: все дело лишь в том, что я вижу местность с более высокой точки, сидя на спине Канелы, а не привычного мула. И все же на глазах выступили слезы, а в памяти вдруг возник образ огромного зала, заполненного людьми в бархате и шелках. Впрочем, фантом прошлого тут же исчез, и, когда ехавший впереди Альфонсо помахал мне, я вмиг забыла, что сижу на незнакомом и, возможно, вероломном животном, и вонзила пятки в бока коня.