Клянусь, что исполню... - [24]

– Я думаю, – осторожно начала Оливия, – и ты, Энни, знаешь, что это так и есть, потому что ты сама нам об этом говорила, – твоя истинная проблема не в том, что ты недостаточно сильная, а в том, что ты слишком многого от себя требуешь. Может быть, ты даже более сильный человек, чем я или Джим. Разница в том, что мы разрешаем себе ошибки. Ну, всякий ведь может ошибаться. Мы готовы смириться с тем, что есть вещи, которые у нас плохо получаются, которые мы не любим или просто-напросто не можем делать.

– Ты можешь почти все, Ливви, – перебила ее Энни.

– Я? – Оливия улыбнулась. – Не говори глупостей. Дело в том, что я, конечно же, не радуюсь, когда у меня что-то не получается, – кто ж станет радоваться? – но я смиряюсь с неудачей, могу даже над собой посмеяться. А ты все время себя терзаешь, не даешь себе передохнуть. – Оливия встряхнула головой. – Ради бога, Энни, ты просто-напросто не так рассадила гостей на каком-то паршивом обеде, а для тебя это целая катастрофа. Мы все знаем, что Эдвард скорее всего не придал этому никакого значения. Да и вообще, он слишком тебя обожает, чтобы в чем-либо винить.

Дресслер взглянул на Энни:

– Вы согласны с такой оценкой? Энни неуверенно кивнула.

– Ты сейчас должна, – Оливия перегнулась через стол и взяла. Энни за руку, – вложить всю свою силу в битву, которая тебе предстоит.

– Ты можешь это сделать, – сказал Джим. – Я знаю, что ты можешь, Энни.

В глазах у Энни стояли слезы.

– Я надеюсь, – шепнула она.

– Ты должна не надеяться, а верить, верить изо всех сил! – Оливия крепче сжала ее руку. – Это твой шанс, Энни, и я не собираюсь позволить тебе его упустить.

Джанни Дресслер встал.

– Ваши друзья все сказали за меня. Итак, мы начинаем.

– И что мы должны делать? – спросил Джим, глядя на врача снизу вверх.

– Ждать, – ответил Дресслер.

7

Как и в первый раз, когда Энни пыталась отказаться от транквилизаторов, в течение сорока восьми часов с ней не происходило ничего особенного. Она ощущала только вполне понятную тревогу, которую с ней делили все остальные.

– Валиум все еще находится в организме, – объяснял доктор Дресслер. – Вы принимали большие дозы в течение долгого времени, поэтому он еще продолжает действовать. Реакция начнется позже.

– Может, она вообще не начнется? – с надеждой проговорил Джим.

– Начнется.

– Вы истинный оптимист, – саркастически усмехнулась Оливия.

– Я врач, и то, что я знаю, – я знаю твердо, – ответил Дресслер, ничуть не задетый ее замечанием.

– Я думаю, пора включить автоответчик, – посоветовал Дресслер на третье утро. – Сегодня Энни уже не сможет поддерживать нормальный разговор с мужем.

– Хорошо, – ответила Оливия, и у нее заныло под ложечкой от страха. Они заранее договорились, что на все звонки будет отвечать Джим и говорить Эдварду, что Энни куда-то уехала вместе с Оливией.

Еще до ленча Энни стала очень беспокойной. Она жаловалась на головную боль, безостановочно ходила по комнате, просила открыть окна, потому что ей было трудно дышать. Она снова и снова убегала в ванную комнату, с ужасом и недоумением замечая, что ни одна дверь не запирается. Ей хотелось то полного уединения, то, наоборот, чуть ли не неуемного общества.

В девять вечера позвонил Эдвард. Они все слушали его голос – спокойный, глубокий, и сразу после щелчка, означавшего, что он положил трубку, у Энни начался первый приступ патологического страха. Все ее тело сотрясала крупная дрожь, она стучала зубами. Оливии и Джиму казалось, что это никогда не кончится.

В следующие сутки они не знали ни минуты покоя. Все обещанные беды навалились на Энни одна за другой. Оливия была в отчаянии. Ей казалось, что она со связанными руками смотрит, как любимого человека избивает банда мерзавцев. Энни жадно ловила ртом воздух, она то и дело бегала в ванную, мочилась и, едва вернувшись, снова ощущала позывы. Она фурией носилась по квартире, впадала в ярость, колотила кулаком в стены. Она просто не могла сидеть на месте. В порыве отчаяния она бросилась на постель лицом вниз и лежала так, тихонько всхлипывая. Оливия с Джимом пришли и сели на постель по обе стороны от нее. Оливия гладила ее руку, Джим обнимал ее за плечи, но они видели, что помочь ей не в силах. Она была где-то далеко, но все же они надеялись, что она хоть немного ощущает их любовь.

Потом снова задребезжал телефон. На этот раз звонила Кэри. Она говорила еще более холодно и резко, чем обычно, потому что Джим не звонил ей целый день и она все еще не знала, когда он наконец собирается вернуться в Бостон, и, может быть, его друзья – это слово она произнесла с подчеркнутым сарказмом – позволят ему выкроить пять минут, чтобы позвонить ей в офис.

– Может, тебе лучше поговорить с ней прямо сейчас, – предложила Оливия, увидев озабоченное лицо Джима.

Джим покачал головой.

– Она жаждет ссоры, – сказал он. – А я нет.

– Вы все время ссоритесь. – Это был не вопрос, а утверждение.

– В нашей жизни есть сложности, – признал Джим.

– А было время, когда вы жили по-другому?

– Нет. Но я все равно ее люблю.

– Тогда она счастливая женщина, – сказала Оливия.

– Боюсь, она так не считает.

– Значит, она еще и дура.