Клубника в горьком шоколаде - [67]

— Как можно остановить мужчину, который решил жениться, и невеста согласна? — Лиля горестно покачала головой. — Я пробовала рассказать ему о наследстве графа ещё когда Ева была жива… «Не заморачивайся, тёща! Тебе нужны деньги? Их есть у меня!» — вот его слова дословно. Ира, ведь в Триедином банке настолько фантастические условия получения этого наследства, что одно только их перечисление уже кажется тяжелым параноидальным бредом! И вот тут я поняла, что мне и даром не нужен этот миллиард… Ну, на черта, скажи, он мне?! Что я с ним буду делать на седьмом десятке, я ведь привыкла жить на очень небольшие деньги и довольствоваться малым! Ну, допустим, я его получу, а дальше-то что?! Жертвоприношение моими внучками вполне могло произойти в той же последовательности, как это случилось с моей дочерью. Евочка всегда строила планы и думала о будущем, а всё рухнуло за неделю. В итоге, я — старуха, внучки — маленькие, их отец — телемагнат, а Жилянские теперь наши родственники, с которыми страшно жить.

— Лиля Юльевна, но неужели факт отравления вашей дочери Евы нельзя было доказать? — пробормотала Ирина. — Как вы могли оставить такое зло безнаказанным?..

Бабуся сидела, как нахохлившаяся птичка и вытирала слёзы.

— Можно эксгумировать тело дочери, но вот как пристегнуть произошедшее к Жилянскому? — буркнула она. — Он ведь близко к Еве не подходил.

— Ох, по-моему, стоило сразу отдать этот чемодан с доказательствами Жилянскому, и пусть бы он подавился этими деньгами! — вскочила Ирина.

— Если бы я знала тогда, что случится с Евой… Сто раз — да, но не уверена, что мы бы остались живы даже в этом случае, ведь мы всегда могли оспорить наследство — я, Ева и три девочки. Поэтому я и решила исчезнуть вместе с доказательствами, раз представилась такая возможность, чтобы Жилянский отстал от внучек. У них пока нет никаких признаков родства с Калю, и без чемодана доказательств — они обычные девочки. Кстати, Ира, как вы нашли мой загранпаспорт? — устало улыбнулась бабуся.

— Ваша соседка Матрёна Гуряева отняла его у бомжа, который нашёл его на помойке, и передала его мне.

— А что ещё нашёл этот бомж? — перебила её Лиля Юльевна.

Ирина замялась и промолчала.

— Ничего? — хлопнула в ладоши бабуся. — Я так и думала… Где теперь этот мешок с моими старыми кофтами и мощами? Наверное, сгнил на какой-нибудь свалке. Там всякое несусветное старье, под которым и лежали кресты, трость, плащаница и перчатки, но они вряд ли привлекут даже бомжа. Знаете, я ведь видела, с какой ненавистью Тамара несла к помойке этот мешок, она хотела досадить мне, выкинув из дома Хазарова всё, что имело отношение к нам с дочерью. Тогда я забыла про паспорт, и даже обрадовалась, что Тамара ничего не знает об этих вещах. Я успокоилась, ведь Жилянский ничего не сказал своей дочери о наследстве графа, и это всё меняло в корне — мои внучки могут её не бояться! Жилянский любит свою дочь, но деньги он всегда любил больше.

— Но вы же могли остаться и быть их бабушкой, Лиля?

Лиля закрыла лицо руками.

— Ира, в этой запущенной квартире мы говорим и говорим о миллиарде долларов… Денег этих я никогда не увижу, и жизнь позади. Виктор Готфридович не поверил бы, если бы я рассказала ему чистую правду, что его дочь выкинула мешок с доказательствами на помойку улицы Пичугина. Последние годы могли быть годами обычного житейского счастья, а стали годами ожидания беды. Мы с Евой нахлебались сполна, но не стали богаче ни на копейку! Лучше бы влюблённый Самсон никогда не приносил мне этой чарующей рухляди, лучше бы я не знала о ней, и моя дочь осталась жива. Кому нужно наследство такой ценой? Проклятое, проклятое наследство… Оно никому не достанется и никому не принесет счастья! — Лиля Юльевна убрала руки с лица и посмотрела на Ирину тусклыми глазами всё потерявшей старухи.

С улицы послышался шум мотора, но это было не такси.

— Когда мы уедем с Самсоном, — бабуся не сводила с Ирины глаз, — я через вас буду узнавать о внучках, можно?..

Ирина не успела ответить.

— Ира, это ваш телефон жужжит?.. Вы что, отключили звуковой сигнал? — бабуся прислушалась, наклонив голову.

Ирина кивнула и приложила трубку к уху.

— Да, я мам… Что-о-о?

— Ира, я «скорую» вызвала! Пашка задыхается! — прокричала Елена Николаевна и добавила уже тише: — Только ты не волнуйся… Слышишь?

— Я еду, мам! Еду!.. — и Ирина, не говоря больше ни слова, схватила куртку и выбежала на улицу.

Было почти два часа ночи, и она бросилась наперерез единственной машине, которая ехала навстречу. Та вильнула и умчалась, а водитель высунулся и обложил её матом. Ирина огляделась, в небе среди фонарей висела яркая одноглазая луна на невидимой проволоке… Наконец, вдали снова показались огоньки фар. Ирина замахала рукой, и машина остановилась, закрутившись на месте от резкого торможения.

— Мне не поверят, что я вез знаменитую телеведущую, — ухмыльнулся водитель, открывая дверцу. — Садитесь…

— На Литовский бульвар! Быстрей, пожалуйста! — почти крикнула Ирина.

— Да, ладно, ладно, — махнул рукой водитель. — Довезу, раз остановился.

За порогом квартиры лежал зеленый заяц с мятыми ушами…