Клуб юных вдов - [60]

Колин смотрит на меня, и я вижу, как его лицо становится озабоченным.

– Вот я, – продолжаю свою мысль. – У меня и так масса поводов для беспокойства. И мне бы очень хотелось, чтобы эта часть моей жизни обходилась без постоянного анализа. Ясно?

Взгляд Колина сосредоточен и ничего не выражает. На одно короткое и жуткое мгновение мне кажется, что я все разрушила. Тем, что произнесла вслух то, что каждый из нас думал. Что вела себя как слон в посудной лавке, что зашла слишком далеко. И завела нас слишком далеко. Вот сейчас он передумает. И уйдет.

Но Колин не уходит. Вместо этого он крепко обхватывает меня за талию. Поднимает, встает, идет через кухню в гостиную и укладывает меня на диван.

– Сколько времени? – шепчу я.

Я протягиваю руку и беру с журнального столика свой телефон. Он опять разрядился. Я перевожу взгляд на приемник кабельного сигнала – шесть двадцать семь. Фильм уже заканчивается. Они будут дома примерно через час.

– Все в порядке? – спрашивает Колин, когда я откидываюсь на подушку.

– Даже лучше, – отвечаю я. Притягиваю Колина к себе и расстегиваю его полосатую рубашку. Так приятно приводить в беспорядок его безукоризненную одежду. Стягиваю с плеч хрустящую ткань и провожу руками по гладким предплечьям, по выпуклым трицепсам, по теплой ложбинке между лопатками.

Мы целуемся, Колин расслабленно ложится на меня и просовывает руки мне под пуловер. Немного щекотно. Я жду, когда перед глазами возникнет лицо Ноя, когда придет ощущение, что все неправильно. Но нет. Я закрываю глаза, словно для проверки, и все равно вижу лишь Колина. И чувствую только Колина, пахнущего чистотой и теплом.

Я слегка приподнимаю бедра и сдвигаю юбку к лодыжкам.

– Ты уверена? – спрашивает он. Киваю, ногой стягиваю юбку до самого низа и отбрасываю ее на пол. Ремень Колина поддается мне не сразу, я с трудом вытаскиваю его из шлевок, и он падает, ударяясь пряжкой о ножку столика. Затем расстегиваю его брюки, и он, извиваясь, быстро снимает их. Принимается расстегивать мой лифчик, но не справляется с крючками, и мне приходится делать это самой.

– Извини, – шепчет Колин мне в шею, – давно не практиковался.

У меня вдруг сводит шею, я пытаюсь поменять положение и случайно коленом ударяю Колина в пах. Он морщится, а я смеюсь.

– Я тоже, – говорю я.

Мы ласкаем друг друга и целуемся, настолько глубоко и нежно, что кажется, будто эти поцелуи никогда не закончатся. Наши тела подлаживаются друг под друга, и это абсолютно новое ощущение. Я снова закрываю глаза и стараюсь почувствовать теплое, уверенное прикосновение рук Колина к своей коже.

Снаружи слышится приглушенный хлопок.

– Что это? – спрашивает Колин, выпрямляясь и глядя в окно.

Сажусь и из-за его плеча пытаюсь хоть что-то разглядеть через закрытые жалюзи. Слышны шаги, это точно, а вот папину машину я не вижу. Я хватаю лифчик, но путаюсь в бретельках, поэтому отшвыриваю его и надеваю пуловер. Быстро натягиваю юбку, жестами прошу Колина прибраться, а сама на цыпочках иду в коридор.

В дверь стучат, потом, чрез несколько мгновений, звонят. Папа не стал бы звонить. Меня охватывает непередаваемое облегчение. Кто бы ни стоял за дверью, он скоро уйдет.

– Тэм? – слышу я голос. У меня падает сердце. – Есть кто дома?

В узенькое окошко у двери мне удается разглядеть размытый дождем силуэт. Ной часто одалживал этот плащ, старый рыбацкий дождевик, когда погода портилась. Он называл его «классикой».

Мне хватает секунды, чтобы решить: не ответив Митчу, я признаю свою вину более явно, чем если просто открою дверь. Я берусь за ручку и делаю глубокий, но совсем бесполезный вздох.

– Митч, – говорю я с такой широченной и фальшивой улыбкой, что больно щекам.

Отец Ноя стоит, засунув руки в карманы плаща, и по его спине стучат капли дождя.

– Привет, детка. – Он улыбается улыбкой Ноя, кривой и ласковой. – Можно мне зайти?

Меня охватывает паника. Я торопливо оглядываюсь. Колина нигде не видно, в гостиной тишина и порядок.

– Э-э, конечно, – говорю я, отступая в сторону.

Митч снимает дождевик, стараясь не закапать ковер.

– Извини, что без предупреждения, – говорит он. – Мы давно не виделись, я хотел, чтобы ты знала…

Он замолкает, и я обнаруживаю, что он изучает меня. Я чувствую, как этикетка царапает мне шею и понимаю: пуловер надет задом наперед. Митч переводит взгляд мне за спину и мрачнеет, затем смотрит на ботинки, ботинки Колина, стоящие у стены.

– Просто хотел сказать тебе, что я закончил дом, – глухо говорит Митч. – Ваш дом. Он готов. Если он все еще тебе нужен.

Митч перебрасывает плащ через руку и толкает входную дверь. На мгновение он замирает, и кажется, будто он хочет еще что-то сказать. Однако быстрым шагом уходит под дождь.

– Митч, подождите! – кричу я ему вслед.

Я не представляю, что скажу ему, если он остановится. Не знаю, хочу ли я, чтобы он остановился. Но решать что-либо уже поздно, потому что Митч проходит несколько шагов по блестящему от воды тротуару, открывает дверцу грузовичка и забирается на водительское сиденье.

Глава двадцать четвертая

– Как это не заметил?

У меня кружится голова. Колин топчется у камина. Он без рубашки, стоит сложив руки на груди, будто защищаясь от меня. Мой бюстгальтер висит на спинке кресла, и от входной двери хорошо видны его мятые чашечки и дурацкие перепутанные бретельки. Хватаю его и в сердцах комкаю.