Клуб юных вдов - [13]

Шрифт
Интервал

– Как понимаю, у нас есть определенный выбор. В обычной ситуации я бы приказала, чтобы тебя взяли под стражу и ты некоторое время провела в воспитательной колонии на материке, или…

– Э-э, судья? – Позади меня кашляет Митч. Мы все поворачиваемся. Он подается вперед. – Я хотел бы сказать, в общем, я знаю Тэм… Тэмсен… достаточно давно. Она хорошая девочка. Добрая, умная…

– Она не умная, – перебивает его судья. Я слышу, как Джулиет тихо ахает, и мои щеки обдает огнем. – Если бы она была умной, нас бы в этой комнате сейчас не было. Если бы она была умной, она продолжала бы учиться в школе.

– Ваша честь, – говорит Джеральд, кладя свою лапищу мне на плечо. – Тэмсен и ее… и Ной были музыкантами, и…

– Ты музыкант? – Она с наигранной сосредоточенностью листает дело, как будто ищет факты, ускользнувшие от ее внимания, но явно знает, что ничего не найдет.

Во мне начинает закипать ярость.

– Нет, – почти выплевываю я. – Я не музыкант.

– Значит, ты бросила школу из-за того, что твой приятель был музыкантом.

Повисает тяжелое молчание, и я щекой чувствую, как Джеральд смотрит на меня. Часы на стене бесстрастно отсчитывают секунды.

– Он был мне не приятелем, – шиплю я. – Он был моим мужем.

Судья Фейнголд ерзает в своем кресле, и я опять слышу скрип ручки по бумаге.

– Ясно, – говорит судья, намеренно глядя поверх моей головы. – Вот мое предложение: Тэмсен соглашается вернуться в школу.

– Что?! – вскрикиваю я. В школу? А при чем тут школа? – Нет! Это не…

Судья поднимает руку.

– Она также дает свое согласие раз в месяц посещать группу психологической поддержки молодых вдов. У меня есть брошюра социальной службы. В июне, если ей удастся успешно сдать выпускные экзамены и если до этого у нее не возникнет никаких неприятностей, запись о правонарушениии будет удалена. Надеюсь, все считают такой вариант приемлемым?

От изумления у меня отвисает челюсть. Я поворачиваюсь и смотрю на папу, Митча и Джулиет. Джулиет кивает. Митч сидит, упершись руками в колени, и разглядывает пальцы, темные от въевшегося битума. Папа откашливается и наклоняется вперед.

– Судья, Лори, а могу я внести еще одно предложение?

Она вертит в пальцах ручку.

– Да?

– Последние девять месяцев Тэмсен жила с семейством Коннелли. Митчелл и Молли проявили безграничное великодушие, они разрешили ей остаться даже после того, как Ноя… не стало. Учитывая… обстоятельства… мне кажется, было бы лучше, если бы она вернулась домой, ко мне и мачехе.

Раздается скрип – это кресло судьи отъезжает назад.

– Мистер Коннелли? – спрашивает она. Я разглядываю потертости на джинсах. – У вас есть возражения?

Наступает долгое, мучительное молчание. Митч чешет локоть.

– Нет, – наконец произносит он. – Если всех это устраивает, пусть так и будет.

– Хорошо, – говорит судья, встает и протягивает Джеральду стопку скрепленных листов. – Я рассчитываю, что этот договор о правилах поведения подпишут и ваша клиентка, и ее законный опекун, и документ будет у меня на столе к концу рабочего дня.

Джеральд кивает, а судья Фейнголд снимает мантию с крючка и надевает ее. Я смотрю, как темная тяжелая ткань обвивает ее ноги.

– Была рада видеть вас всех. – Судья кивает и поворачивается ко мне. – Тэмсен, – она берется за ручку двери, – я искренне надеюсь, что больше тебя здесь не увижу.

Глава седьмая

Папа и Джулиет настаивают, что они сами отвезут меня обратно в дом Ноя. Сегодня понедельник, но оба взяли отгул – думаю, чтобы помочь мне переехать и обустроиться. Вещей у меня не очень-то много – вся разнокалиберная мебель, которой мы пользовались, принадлежала Ною, он перетащил ее из подвала родительского дома, – так что втроем, да еще с Митчем, мы справляемся довольно быстро.

Последнюю поездку мне предстоит совершить одной в минивэне Джулиет. Я увожу с собой коробку всяких мелочей: фотографии в рамках ручной работы, непарные сережки, старые блокноты и журналы. Пролистываю один из блокнотов и съеживаюсь, когда вижу страницы с перечеркнутыми крест-накрест текстами песен. Я никогда не показывала Ною эту слащавую муть, потому что знала: он сделает вид, будто ему нравится. Есть еще записи, которые я делала в Пенсильвании по вечерам после его концертов. Когда ребята развлекались или Ной спал (во время поездок он умудрялся засыпать в любом положении), я записывала свои впечатления о других группах. Что мне понравилось, что нет, рассуждения о важности живой музыки в цифровую эру, и все в таком роде. Эти записи я Ною тоже не показывала. Я вообще никому их не показывала. Я всегда считала, что делаю их для себя, просто потому, что в голове крутится слишком много идей. Сейчас я бросаю блокнот в коробку и волоку ее вниз.

По дороге к машине я вижу, как Молли склоняется над побитым морозом кустом гортензии. На свекрови коричневая парусиновая куртка Митча и тренировочные штаны, заправленные в отороченные мехом сапоги. За многие недели она впервые выбралась из дома.

– Вот, последнее, – говорю я, осторожно закрывая коробку.

Молли поднимает взгляд от поломанных веток и улыбается.

– Удивительно, правда? – говорит она, глядя куда-то сквозь меня – я могу лишь смутно представить эту мрачную даль. Она отламывает ветку и выставляет ее перед собой. – Ты думаешь, что они погибли. Думаешь, уже не вернутся. А они каждый год возвращаются.


Рекомендуем почитать
Многоточия

Бывший предприниматель, обанкротивший фирму с крупными долгами, вынужден восстановить свой медицинский диплом и работать врачом, дабы не существовать совсем уж по маргинальной схеме. Помимо резкого падения уровня жизни, он ощущает дискомфорт оттого, что выглядит чужеродно среди новых коллег. У него много ценных качеств: изворотливый ум, авантюризм, навыки подкупа, готовность рисковать здоровьем и деньгами, умение организовывать людей… но эти качества, необходимые в бизнесе, хуже подходят для врачебной деятельности.


Белый дом. Президенту Трампу лично в руки. Как строитель строителю. ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Обычный советский гражданин, круто поменявший судьбу во времена словно в издевку нареченрные «судьбоносными». В одночасье потерявший все, что держит человека на белом свете, – дом, семью, профессию, Родину. Череда стран, бесконечных скитаний, труд тяжелый, зачастую и рабский… привычное место скальпеля занял отбойный молоток, а пришло время – и перо. О чем книга? В основном обо мне и слегка о Трампе. Строго согласно полезному коэффициенту трудового участия. Оба приблизительно одного возраста, социального происхождения, образования, круга общения, расы одной, черт характера некоторых, ну и тому подобное… да, и профессии строительной к тому же.


Быть избранным. Сборник историй

Представленные рассказы – попытка осмыслить нравственное состояние, разобраться в проблемах современных верующих людей и не только. Быть избранным – вот тот идеал, к которому люди призваны Богом. А удается ли кому-либо соответствовать этому идеалу?За внешне простыми житейскими историями стоит желание разобраться в хитросплетениях человеческой души, найти ответы на волнующие православного человека вопросы. Порой это приводит к неожиданным результатам. Современных праведников можно увидеть в строгих деловых костюмах, а внешне благочестивые люди на поверку не всегда оказываются таковыми.


Холм грез. Белые люди (сборник)

В сборник произведений признанного мастера ужаса Артура Мейчена (1863–1947) вошли роман «Холм грез» и повесть «Белые люди». В романе «Холм грез» юный герой, чью реальность разрывают образы несуществующих миров, откликается на волшебство древнего Уэльса и сжигает себя в том тайном саду, где «каждая роза есть пламя и возврата из которого нет». Поэтичная повесть «Белые люди», пожалуй, одна из самых красивых, виртуозно выстроенных вещей Мейчена, рассказывает о запретном колдовстве и обычаях зловещего ведьминского культа.Артур Мейчен в представлении не нуждается, достаточно будет привести два отзыва на включенные в сборник произведения:В своей рецензии на роман «Холм грёз» лорд Альфред Дуглас писал: «В красоте этой книги есть что-то греховное.


Избранное

В «Избранное» писателя, философа и публициста Михаила Дмитриевича Пузырева (26.10.1915-16.11.2009) вошли как издававшиеся, так и не публиковавшиеся ранее тексты. Первая часть сборника содержит произведение «И покатился колобок…», вторая состоит из публицистических сочинений, созданных на рубеже XX–XXI веков, а в третью включены философские, историко-философские и литературные труды. Творчество автора настолько целостно, что очень сложно разделить его по отдельным жанрам. Опыт его уникален. История его жизни – это история нашего Отечества в XX веке.


Новая дивная жизнь (Амазонка)

Перевернувшийся в августе 1991 года социальный уклад российской жизни, казалось многим молодым людям, отменяет и бытовавшие прежде нормы человеческих отношений, сами законы существования человека в социуме. Разом изменились представления о том, что такое свобода, честь, достоинство, любовь. Новой абсолютной ценностью жизни сделались деньги. Героине романа «Новая дивная жизнь» (название – аллюзия на известный роман Олдоса Хаксли «О новый дивный мир!»), издававшегося прежде под названием «Амазонка», досталось пройти через многие обольщения наставшего времени, выпало в полной мере испытать на себе все его заблуждения.


Вишневое лето

Разве можно забыть первую любовь? Вот и Эмили не смогла. Прошло семь лет с тех пор, как она в последний раз смотрела в бирюзовые глаза высокомерного и сногсшибательного Элиаса. Теперь Эмили ненавидит его, но все-таки не может отрицать, что он по-прежнему чертовски привлекателен.Пытаясь оставить в прошлом мучительные отношения с Элиасом, Эмили начинает новый роман. Но встречи с загадочным Лукасом происходят только онлайн. Эмили предстоит честно ответить на вопрос — с кем из них она действительно становится самой собой? Предстоит открыть свое истинное я.


Виновато море

Две сестры. Две разные судьбы. И одно путешествие, которое изменит всё… Практичная, рассудительная Кейти и своевольная и эксцентричная Миа никогда не были близки, а со временем и вовсе перестали общаться. Но однажды Кейти сообщают, что Миа при загадочных обстоятельствах погибла на Бали… и полиция утверждает, что это самоубийство. Что же произошло на самом деле? Чтобы понять это, Кейти, следуя дневникам Миа, пытается шаг за шагом повторить ее последнее путешествие – путешествие, которое, возможно, приведет ее к разгадке смерти сестры.


Непрожитая жизнь

На пороге совершеннолетия Леа Санклер сталкивается со множеством проблем. Агрессия в школе сменяется непониманием в семье. Как и большинство ее сверстников, она ищет спасения в Сети. И одно случайное знакомство меняет ее жизнь. Навсегда. Рафаэль Делион не может смириться со смертью брата. Он все больше казнит себя и отгораживается от внешнего мира. Стремясь понять, чем последние месяцы жил брат, Рафаэль пытается взломать его ноутбук. «Ее имя – ключ ко всему». Оставленная подсказка рождает в сознании парня больше вопросов, чем ответов. Но однажды в его класс приходит новая ученица – Леа Санклер.


Смертельно прекрасна

Астерия – небольшой городок на Восточном Побережье, куда переезжает семнадцатилетняя девушка – Ариадна Блэк.Ариадна потеряла семью, и теперь ей придется жить с двумя мамиными сестрами – Норин и Мэри-Линетт Монфор. С виду добрые и заботливые, они заперты в четырех стенах своего старинного особняка Монфор-л’Амори.Вскоре Ари замечает, что жителям Астерии совсем не нравятся ее тетушки. Более того, соседи их боятся. Но почему?И главное – стоит ли Ари бояться самой себя?