Клуб «Везувий» - [20]

— Черт побери, — выдохнул я. — Кто вы такой, проклятый маньяк?

Человек остановился и, казалось, стал меня изучать.

И тут по кладбищу эхом разнесся крик, напоминающий зловещий вопль баньши:

— Эй! Что тут происходит? Что вы тут делаете?

Слева от меня возникли два человека; они держали над головой желтые фонари. Их появление оказало потрясающее воздействие на моего преследователя. Он быстро спрятал пистолет в складки пальто, побежал обратно к кэбу и запрыгнул на облучок. Потом хлестнул лошадь и с грохотом понесся прочь.

Люди с лампами подбежали ко мне, и я был им рад, как настоящим ангелам.

— Господь милосердный, сэр, с вами все в порядке? — спросил один.

Его бородатый и неопрятный на вид компаньон был менее снисходителен.

— Какого дьявола здесь творится? — спросил он.

Проигнорировав его вопрос, я поднялся на ноги и потянулся за пистолетом. Прицелился в удалявшийся кэб, но уже через мгновение он был слишком далеко. Я развернулся на каблуках и отобрал лампу у бородатого.

— Эй! Вы что делаете?

— Его номер, — прошипел я. — Номер кэба. Вы его видите?

Но в тусклом желтом свете я не смог ничего разглядеть, и вскоре кэб исчез во мгле.

Я несколько секунд стоял на месте, водя фонарем по дуге и рассматривая нанесенный урон. Мой кэб практически развалился надвое. Лошадь стояла неподалеку и безмятежно щипала траву у подножия одной из тех надломленных колонн, которые повествуют о жизни, оборвавшейся в расцвете лет. К счастью, жизнь эта была не моей.

— Слышь! — закричал мой бородатый спаситель. — Ты ж стрелял, гром тебя разрази. О чем ты думал, черт побери. Это ж место упокоения.

Кладбищенские сторожа отвели меня в маленький домик, где тот из них, кто был добрее — его звали Льюки, — угостил меня рюмкой рома, а его товарищ по имени Боб — яростными взглядами. Я убедил этих добропорядочных бюргеров, что возмещу им все убытки. Утром нужно будет отправить Домработникам записку, чтобы они позаботились о том, чтобы замолчать это дело, и, что не менее важно, позаботились о теле преданной Далилы, которая, скорее всего, по-прежнему лежит на какой-нибудь ужасной пригородной дороге с пулей между лопаток. Я уже поднял себя, грязного, потрепанного и изможденного, на ноги и пошел к выходу из домика, когда мое внимание привлекла записка, приколотая к стене.

— Что это? — спросил я.

— Список погребений, — ответил Льюки.

— Так и есть, клянусь Георгом. А это название, четвертое снизу?…

— Мавзолей Вердигри, сэр.

— Какое совпадение, — задумчиво пробормотал я. — Э… у моего знакомого точно такое имя. Интересно, может, это их фамильный склеп. Не будет ли… не будет ли это ужасным нарушением правил, если я попрошу вас показать мне этот мавзолей.

Бородатый сторож едва ли не прожег меня взглядом и прочистил горло от отвратительной мокроты, которая приземлилась на горящие угли шипящей зеленой массой.

— Мавзолей Вердигри? Еще б не нарушение! После того, что ты тут сегодня устроил, радуйся, что мы не вызвали полицию.

Льюки положил руку на плечо Бобу.

— Спокойно, Боб. Не кипятись. Ты ж все равно говорил, что с этими похоронами что-то было не так.

Я натянул на лицо мрачность.

— Джентльмены, я пытаюсь разобраться в некоторых странностях, связанных с этими похоронами. Скорее всего, вы оказали неоценимую услугу Короне. Мне нужно, чтобы вы показали мне этот мавзолей. Немедленно!

С большой неохотой Боб все же уступил, и несколько минут спустя мы втроем снова вышли в объятья влажной ночи.

Наши ботинки скрипели по гравию дорожек; фонарь, который нес Боб, сверлил маслянистую темноту воронкой желтого света.

Я устал как собака, но спешил вперед, хотя совершенно не знал, что я там найду и найду ли хоть что-нибудь.

Фамильный склеп Вердигри, размером с небольшой коттедж, был выполнен в знакомом до боли угрюмом стиле — коринфские колонны и свод над ними. В центре находились две массивные бронзовые двери, между ручками висел огромный, хорошо смазанный замок, напоминающий цепочку для карманных часов на жилете профессионального борца.

— Вот, — гавкнул Боб, носитель фонаря. — Теперь мы можем вернуться к своим делам?

Я подошел к мавзолею и вытянул шею, чтобы разглядеть фамилию, выбитую черным на белом мраморе. И принял барский тон, который так легко мне дается:

— Человек, быстро, ключ!

— Подожди-ка минутку…

— Дай ему ключ, Боб, — взвыл Льюки.

Ругаясь, толстяк начал возиться с огромной связкой ключей, висевшей у него на поясе.

— Быстрее! — закричал я.

Наконец он выбрал длинный и тонкий ключ и, кряхтя от натуги, подвинул брюхо вперед, чтобы вставить ключ в замок. Едва запоры щелкнули, я дернул за цепь и бросил ее на землю.

— Фонарь, Боб! — прошипел я. — Давай сюда!

Сказав это, я выхватил у него фонарь и, рывком открыв двери, ворвался в мавзолей.

Воздух внутри был удушливо затхлым. Мрачный черный прямоугольник нового гроба нахально стоял на своей полке, контрастируя с окружавшими его пыльно-серыми ящиками.

— Помогите мне, — скомандовал я, хватаясь за головной конец гроба.

— Ты чего? — завопил Боб, входя в здание.

— Нет времени объяснять, — пронзительно вскричал я. — Поставьте гроб на пол и снимите крышку.

— Делай, как он говорит, — сказал Льюки. — Он чего-то знает.