Клуб самоубийц. Черная стрела - [94]

– Откуда стреляли? – спросил рыцарь.

– Вон из-за тех зарослей, сэр Дэниэл, – сообщил страж.

Рыцарь какое-то время стоял, раздумывая. Потом повернулся к Дику.

– Дик, – сказал он, – присмотри пока за этими людьми. А священник облегчит душу, а если он этого не сделает, я выясню почему. Я уже почти начинаю разделять твои подозрения. Он поклянется, верь мне, или мы докажем его виновность.

Дик что-то ответил ему холодным тоном, и рыцарь, бросив на него пристальный взгляд, поспешил в зал. Сразу же он подошел к торчащей из стола стреле. В первый раз он увидел своими глазами подобный снаряд. Пока он крутил перед глазами его со всех сторон, черный цвет навел на него страх. Снова на стреле было послание – всего лишь три коротких слова: «Загнан в нору».

– Выходит, они знают, что я дома, – промолвил он. – Загнан в нору! Но среди них нет той собаки, которая сумеет меня выгнать из этой норы.

Сэр Оливер к этому времени уже пришел в себя и начал подниматься.

– Что вы наделали, сэр Дэниэл! – промямлил он. – Вы дали страшную клятву. Теперь вы обречены на вечные муки до скончания века.

– Да, олух бестолковый, я поклялся! – ответил рыцарь. – Но ваша клятва будет еще сильнее. Вы поклянетесь святым Холивудским крестом. Подумайте пока над этим, приготовьте нужные слова, потому что это произойдет сегодня же вечером.

– Да вразумят вас Небеса! – взмолился священник. – Да отведет вас Господь от подобного беззакония!

– Послушайте, отец мой, – сказал сэр Дэниэл, – если в вас вдруг проснулось благочестие, я ничего не скажу, только произошло это как-то поздновато. Но если у вас еще есть голова на плечах, услышьте меня. Этот мальчишка начинает меня раздражать, как надоедливая муха. Но он нужен мне, потому что, женив его, я собираюсь получить хорошие барыши. Однако скажу вам откровенно: если он не перестанет досаждать мне, он отправится вслед за своим отцом. Его переселят в комнату над часовней. Если вы дадите ему то, что он хочет, и со спокойным уверенным видом поклянетесь ему, что ни в чем не виноваты, парень немного успокоится и я освобожу его. Только учтите: если начнете запинаться или тараторить, когда будете давать клятву, он заподозрит неладное и не поверит вам, и тогда, клянусь Небом, он умрет. Подумайте над этим.

– Комната над часовней! – Священник обомлел.

– Она самая, – сказал рыцарь. – Так что, если хотите спасти его, то спасайте, если же нет – уходите и оставьте меня в покое! Будь я не таким сдержанным человеком, я бы уже проткнул вас мечом за вашу невыносимую трусость и глупость. Выбрали, как вам поступить? Говорите!

– Выбрал, – негромко произнес священник. – Да простят меня Небеса, я свершу зло ради добра. Я дам эту клятву во имя спасения мальчика.

– Так-то лучше! – воскликнул сэр Дэниэл. – Теперь зовите его сюда, да поскорее. Вы будете говорить с ним наедине. Но я присмотрю за вами. Я буду здесь, рядом, в тайной комнате.

Рыцарь поднял один из гобеленов и вошел в тайник. Гобелен снова опустился, скрыв потайной ход. Щелкнула пружина, и послышались шаги по скрипучим ступеням.

Сэр Оливер, оставшись один, боязливо посмотрел на гобелен и с ужасом и раскаянием перекрестился.

– Если его переселят в комнату над часовней, – прошептал священник, – я должен его спасти, даже если для этого придется погубить свою душу.

Через три минуты Дик, за которым снова послали гонца, вошел в зал. Сэр Оливер стоял у стола, на побледневшем лице его застыло решительное выражение.

– Ричард Шелтон, – произнес он, – ты потребовал от меня клятвы. Твое требование оскорбительно, и я мог бы отказать тебе, но мое сердце всегда лежало к тебе, поэтому я удовлетворю твое желание. Клянусь святым крестом Холивудским, я не убивал твоего отца.

– Сэр Оливер, – сказал Дик, – еще когда мы прочитали первое послание Джона В-долгу-не-останусь, я был уверен в этом. Но позвольте задать вам два вопроса. Вы не убивали его. Хорошо. Но как-нибудь, каким-либо образом вы причастны к этому?

– Нет, – ответил сэр Оливер и вдруг начал кривить лицо, зашевелил губами и бровями, как человек, который хочет о чем-то предупредить, но не осмеливается произнести это вслух.

Дик удивленно посмотрел на него, потом обвел взглядом пустой зал.

– Что с вами? – поинтересовался он.

– Со мной? Ничего, – ответил священник, и его лицо тут же приобрело прежний вид. – Я ничего не делал. Просто я страдаю. Мне плохо. Я… Я… Прошу тебя, Дик, мне нужно идти. Истинным крестом Холивудским я клянусь, что не повинен ни в убийстве, ни в предательстве. Надеюсь, тебе этого достаточно, славный Дик. Прощай!

И с необычной поспешностью он покинул зал.

Дик остался один. Он стоял неподвижно, точно прирос к месту, и обводил глазами комнату. На лице его стремительно менялись выражения: удивление, сомнение, подозрение и любопытство. Постепенно, по мере того как в голове у него прояснялось, верх взяло подозрение, а за ним последовала уверенность в худшем. Он поднял голову и в тот же миг вздрогнул. На одном из гобеленов вверху, под самым потолком, было выткано изображение охотника со злобным выражением лица. Одной рукой он держал у рта рог, а другой потрясал толстым копьем. Ликом он был черен, как будто должен был изображать африканца.