Клуб самоубийц. Черная стрела - [123]

– Сиди и не шевелись, – шепнул Дик. – Мы в отчаянном положении, и в первую очередь из-за твоего вчерашнего свинства. Как ты мог, увидев меня здесь, где мне быть не положено и совершенно нечего делать, не почуять опасности и приблизиться? Почему ты не убрался отсюда?

– Я решил, – ответил Лоулэсс, – что это Эллис направил вас сюда.

– Эллис! – повторил Дик. – Значит, Эллис вернулся?

– Ну да, – ответил бродяга. – Он вчера вечером приехал да еще отчихвостил меня за то, что я выпил немного… Так что тут вы отомщены, мастер Дик. Этот Эллис Дакуорт не человек, а огонь какой-то. Он примчался сюда из самого Кравена, чтобы расстроить эту свадьбу. Мастер Дик, вы же знаете, какой он… Если уж что решил, так своего добьется.

– Для нас это уже неважно, – спокойно ответил Дик. – Мы с тобой, бедный брат, обречены на смерть, потому что я здесь сижу на правах заключенного под подозрением и шеей отвечаю за то, чтобы свадьба состоялась. Клянусь распятием, хороший у меня выбор: либо потерять любимую, либо расстаться с жизнью. Но я уже решил. Я выбираю последнее.

– О Господи! – воскликнул Лоулэсс, приподнимаясь. – Тогда я пошел…

Но Дик положил ему руку на плечо.

– Сиди спокойно, друг Лоулэсс, – сказал он. – Если у тебя есть глаза, раскрой их и посмотри вон туда, в угол, рядом с аркой алтаря. Ты только шелохнулся, а эти вооруженные люди уже приготовились перехватить тебя. Покорись, друг мой. На корабле ты был смел, когда думал, что погибнешь в море. Будь мужественным и сейчас, когда тебя ждет виселица.

– Мастер Дик, – задыхаясь, проговорил Лоулэсс, – для меня это как-то неожиданно. Но дайте перевести дух, и я буду таким же смельчаком, как и вы.

– Ну вот, узнаю своего храбреца! – сказал на это Дик. – И все-таки признаюсь тебе, Лоулэсс, мне совсем не хочется умирать. Но, если слезами горю не поможешь, зачем их лить?

– Верно! – согласился Лоулэсс. – Что толку печалиться о смерти, мастер? Все равно рано или поздно умирать. А веревка – она добрая. Умирать на виселице легко. Хотя я не слышал, чтобы кто-нибудь вернулся с того света, чтоб подтвердить это.

После этих слов старый толстяк уселся на скамье поудобнее, сложил руки и стал глазеть по сторонам с самым дерзким и безразличным видом.

– И кстати, – добавил Дик, – для нас сейчас выгоднее всего сидеть смирно. Мы не знаем, что задумал Дакуорт. И даже если случится худшее, мы еще можем попытаться спастись.

Прекратив разговор, они услышали отдаленные звуки веселой музыки, которые, приближаясь, становились все громче и веселее. Затрезвонили колокола, и церковь стала стремительно наполняться людьми, которые, входя, обивали с ног снег, растирали руки и дышали в кулаки. Потом распахнулась западная дверь, открыв взору уголок залитой солнцем заснеженной улицы, и в зал влетел порыв морозного утреннего ветра. Все это говорило о том, что лорд Шорби пожелал венчаться как можно раньше и что с минуты на минуту свадебная процессия войдет в церковь.

Несколько слуг лорда Шорби расчистили проход между рядами, оттесняя людей копьями, потом показались музыканты, приближающиеся по замерзшему снегу. Флейтисты и трубачи изо всех сил раздували раскрасневшиеся щеки, барабанщики и цимбалисты колотили так, будто хотели заглушить друг друга.

Подойдя к двери святилища, музыканты остановились и расступились в два ряда, отбивая ногами по снегу такт своей бойкой музыке. А потом из-за них вышли и главные действующие лица этого благородного торжества. И такими пышными и яркими были их костюмы, блистали они таким изобилием шелка и бархата, меха и атласа, вышивки и кружев, что вся церемония походила на цветочную клумбу посреди двора или разноцветный витраж на голой стене.

Первой шла невеста, печальная и бледная, как сама зима. Она опиралась на руку сэра Дэниэла. Ее сопровождала подружка, та самая невысокая девушка, с которой Дик познакомился накануне. Сразу за ней показался жених в наипышнейшем одеянии. Когда он, прихрамывая на подагрическую ногу, вошел в храм и снял шляпу, стало видно, как порозовела от волнения его лысина.

И после этого настал час Эллиса Дакуорта.

Дик, которого раздирали противоположные чувства, сидел как на иголках. Он вцепился в спинку скамьи перед собой, когда вдруг заметил, как по толпе прошло волнение, люди как будто разом подались назад, задирая головы и указывая руками куда-то вверх. Следуя этим указаниям, он увидел трех-четырех мужчин с луками на хорах под верхним рядом окон. В тот же миг они спустили тетивы и, прежде чем церковь огласилась изумленными криками и поднялся неимоверный шум, лучники стремительно покинули свое убежище, точно птицы, спорхнувшие с ветки, и исчезли.

Все, кто был в нефе, завертели головами и закричали, священники в страхе бросились врассыпную, музыка стихла, и, хоть колокола наверху еще несколько секунд продолжали звонить, какой-то отголосок беды, похоже, долетел и до колокольни, где звонари, раскачивавшиеся на веревках, тоже прекратили свою веселую работу.

Прямо посреди церкви на полу лежал жених, пронзенный двумя черными стрелами. Невеста потеряла сознание. Над толпой возвышался сэр Дэниэл, одновременно удивленный и разгневанный. В его левом предплечье торчала, покачиваясь, стрела, вторая стрела оцарапала ему лоб, и все лицо его было залито кровью. Задолго до того, как люди спохватились и вспомнили, что нужно задержать неведомых убийц, столь трагически прервавших праздничную церемонию, те прогрохотали по винтовой лестнице вниз и скрылись через боковую дверь.