Клуб одиноких сердец - [4]

– Ты заставила нас сидеть здесь и волноваться, а сама покупала какому-то хирургу таблетки? – Кэндис широко раскрыла глаза. – Она была хорошенькая?

Бренда тихо охнула.

– Да, – сказала Лиз снисходительно, – она очень хорошенькая. – Она узнала в этом поведении ту, прежнюю Кэндис, которую она так любила.

– Все равно, даже если она была такая сексуальная и горячая… она была сексуальная?

– Да, – ответила Лиз, думая о том, что Рэйли Дэнверс была действительно горячей штучкой, особенно для тех, кто предпочитает ярких, таинственно-притягательных женщин. Она предпочитала другой типаж. Ей всегда нравились ярко выраженные экстраверты, как Кэндис и Джулия. Мысль о Джулии причинила ей боль. Даже пытаясь избавиться от чувства горечи, она все равно размышляла, является ли источником боли тоска по Джулии или тот факт, что она прожила шесть лет во лжи.

Бренда, с ее обычным мягким сочувствием, дотронулась до руки Лиз. – Ты в порядке?

Лиз сжала ее руку.

– Да, все хорошо, спасибо.

Кэндис, которая, казалось, абсолютно потеряла интерес к Рэйли Дэнверс и ее постелепригодности , перегнулась через столик и схватила Лиз за руку, соединяя всех троих в уютный дружеский кружок.

– Ну, дорогая, что сказал доктор?

Лиз переводила взгляд с одного ожидающего лица на другое. Бренда, которая была директором отдела редких книг в библиотеке университета Темпл, а по ночам занималась какими-то учеными изысканиями, в которых Лиз до сих пор ничего не понимала. У Бренды, невысокой, черноволосой, с наивным взглядом, часто бывали поклонницы, но она редко с кем-нибудь встречалась. И Кэндис. Кэндис, которая украла сердце Лиз, которая вообще-то тогда была уже достаточно большой девочкой, чтобы разобраться с этим, и случайно разбила его на пути к следующим достижениям. Ее две лучшие подруги. Одна бывшая любовница. Такие разные и все-таки составляющие вместе одно целое.

На протяжении девяти лет они делились секретами, говорили обо всем, доверяли друг другу и радость новых начинаний, и горечь утрат. Между ними было нечто большее, чем дружба, они были для Лиз семьей, и у нее с ними было гораздо больше общего, чем с кровными родственниками. Теперь ее подруги смотрели на нее с беспокойством и ожиданием.

Несколькими минутами раньше, когда она шла к бару, где они когда-то проводили свои беззаботные студенческие деньки, Лиз пыталась решить, что же скажет, когда подруги зададут этот неизбежный вопрос. Что она скажет им, когда она и себе-то не может сказать, что она чувствует по поводу этих новостей? Она хотела дать себе время, время поразмышлять над будущим, которое вдруг оказалось настолько отличным от того, что она планировала всего три месяца назад. Но сейчас, сидя рядом со своими друзьями, со своей приобретенной семьей, она знала, что время не изменит ее ответ.

С дрожащей улыбкой, которую на этот раз не получалось контролировать, Лиз сказала:

– Вы обе будете тетями.

Глава вторая

– Что ты собираешься сказать Джулии? – мягко спросила Бренда.

– Я не собираюсь ей говорить вообще ничего, – резко ответила Лиз. Деликатная улыбка Бренды не дрогнула, но Лиз зарабатывала на жизнь тем, что читала скрытые эмоции через язык жестов, который, как правило, большинство людей упускают из вида. Она ответила чересчур едко, хотя Бренда ни в чем не была виновата.

– Извини, Брен. – Лиз сжала руку Бренды, а потом отпустила руки обеих подруг. Она откинулась назад со вздохом. – Я сегодня нервная. Прости.

– Ничего. Тебе можно, – сказала Бренда.

– Я тебе скажу, что надо сказать этой несчастной двуличной сволочи! – вскипела Кэндис. – Скажи ей, чтобы она садилась на следующий поезд до Хобокена, или откуда там она приехала, и забирала свою маленькую подружку-аспирантку вместе с собой!

– Она из Хакенсака, – уточнила Лиз, – и так как Джулия только что получила должность, она вряд ли собирается переезжать в ближайшее время.

– Может, мы сможем добиться того, чтобы ее уволили? – сказала Кэндис, подаваясь вперед, глаза ее яростно мерцали. – Нет какого-нибудь правила, запрещающего спать со своими аспирантками?

– Кэндис, – перебила ее Брен, – может, сейчас мы отпразднуем ту новость, о которой нам сообщила Лиз, а планы мести обсудим попозже?

Лиз заказала спрайт у официантки, остановившейся около их столика, и почувствовала, что унылое облако, которое нависло над ней, немного рассеялось из–за ветра дружеской поддержки. – Джулия встречается не со своей аспиранткой, по крайней мере, такого она не говорила. И даже если так, это не наши проблемы.

Кэндис фыркнула и сделала основательный глоток мартини. – Я ненавижу эту суку.

– Спасибо, – сказала Лиз.

– Итак, – прозвучал во внезапно повисшей тишине голос Брен. – Что мы будем делать сейчас?

Мы. Лиз нравилось, как это звучало. Она могла положиться на этих двоих. Когда ей было одиноко или страшно, они всегда оказывались рядом, и именно поэтому перспектива стать матерью–одиночкой не казалась ей такой ужасной. Ее подруги ей помогут, пусть они и не в их силах избавить ее от мысли о том, что женщина, с которой она встречалась целых шесть лет, давно уже не любила ее. Джулия поставила ее перед этим фактом в тот же самый момент, когда объявила, что у нее роман с девушкой, которая больше чем на десять лет младше их обеих. Чуть ли не хуже измены Джулии для Лиз была потеря веры в собственную способность разбираться в людях, ведь она даже и не подозревала, что Джулия собирается уйти от нее. Нет, в какой–то мере подсознательно она ощущала, что что–то не так. Они занимались любовью меньше, чем обычно, особенно в последний год. У Джулии стало гораздо больше заседаний комитета и вечерних занятий, чем когда–либо. Оглядываясь назад, можно сказать, что это было не лучшее время, чтобы заводить ребенка, но в свои 35 Лиз больше не могла ждать. Они всегда мечтали о детях, а когда на самом деле занялись подготовкой к этому, Лиз не заметила ,что это не особенно интересует Джулию. Видимо, не заметила она не только это.